Белая гвардия и гражданская война на картинах русских художников. Красный террор в годы гражданской войны Изображение гражданской войны как трагедии народа

Гражданская война в изображении М. А. Шолохова

В 1917 году война превратилась в кровавую смуту. Это уже не отечественная, требующая от каждого жертвенной обязанности, а братоубийственная война. С наступлением революционной поры резко меняются отношения между классами и сословиями, стремительно разрушаются нравственные устои и традиционная культура, а с ними и государство. Тот распад, что был порожден моралью войны, охватывает все социальные и духовные связи, приводит общество в состояние борьбы всех против всех, к утрате людьми Отечества и веры.

Если сравнить изображенный писателем лик войны до этого рубежа и после него, то становится заметным усиление трагичности, начиная с момента перехода мировой войны в гражданскую. Казаки, уставшие от кровопролития, надеются на его скорый конец, ведь власти «должны войну прикончить, затем, что и народ, и мы войны не хотим».

Первая мировая война изображается Шолоховым как народное бедствие,

Шолохов с большим мастерством описывает ужасы войны, калечащей людей и физически, и морально. Смерть, страдания будят сочувствие и объединяют солдат: люди не могут привыкнуть к войне. Шолохов пишет во второй книге, что весть о свержении самодержавия не вызвала среди казачества радостного чувства, они отнеслись к ней со сдержанной тревогой и ожиданием. Казаки устали от войны. Они мечтают об ее окончании. Сколько их уже погибло: не одна вдова-казачка отголосила по мертвому. Казаки далеко не сразу разобрались в исторических событиях. Вернувшись с фронтов мировой войны, казаки еще не знали, какую трагедию братоубийственной войны им придется пережить в скором будущем. Верхне-Донское восстание предстает в изображении Шолохова как одно из центральных событий гражданской войны на Дону.

Причин было много. Красный террор, неоправданная жестокость представителей советской власти на Дону в романе показаны с большой художественной силой. Шолохов показал в романе и то, что Верхне-Донское восстание отразило народный протест против разрушения устоев крестьянской жизни и вековых традиций казаков, традиций, ставших основой крестьянской нравственности и морали, складывавшейся веками, и передаваемых по наследству от поколения в поколение. Писатель показал и обреченность восстания. Уже в ходе событий народ понял и почувствовал их братоубийственный характер. Один из предводителей восстания, Григорий Мелехов, заявляет: «А мне думается, что заблудились мы, когда на восстание пошли».

Эпопея охватывает период великих потрясений в России. Эти потрясения сильно отразились на судьбе донского казачества, описанного в романе. Вечные ценности определяют жизнь казаков как нельзя более ярко в тот трудный исторический период, который отразил Шолохов в романе. Любовь к родной земле, уважение к старшему поколению, любовь к женщине, необходимость свободы – вот те основные ценности, без которых не мыслит себя вольный казак.

Изображение гражданской войны как трагедии народа

Не только гражданская, всякая война для Шолохова – бедствие. Писатель убедительно показывает, что жестокости гражданской войны были подготовлены четырьмя годами первой мировой войны.

Восприятию войны как всенародной трагедии способствует мрачная символика. Накануне объявления войны в Татарском «по ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.

– Худому быть, – пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.

– Война пристигнет».

Война огненным смерчем ворвалась в казачьи курени как раз во время уборки урожая, когда народ дорожил каждой минутой. Примчался вестовой, поднимая за собой облако пыли. Наступило роковое…

Шолохов демонстрирует, как один лишь месяц войны до неузнаваемости меняет людей, калечит их души, опустошает до самого дна, заставляет по-новому смотреть на окружающий мир.

Вот писатель описывает ситуацию после одного из боев. Посреди леса сплошь разбросаны трупы. «Лежали внакат. Плечами к плечу, в различных позах, зачастую непристойных и страшных».

Пролетает самолет, сбрасывает бомбу. Следом выползает из-под завала Егорка Жарков: «Дымились, отливая нежно-розовым и голубым, выпущенные кишки».

Это беспощадная правда войны. И каким кощунством над моралью, разумом, предательством гуманизма становилось в этих условиях прославление подвига. Генералитету понадобился «герой». И его быстро «придумали»: Кузьму Крючкова, убившего якобы больше десятка немцев. Стали даже папиросы выпускать с портретом «героя». О нем взахлеб писала пресса.

Шолохов рассказывает о подвиге иначе: «А было так: столкнувшиеся на поле смерти люди, еще не успевшие наломать рук на уничтожении себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались, вспугнутые выстрелом, убившем человека, разъехались нравственно искалеченные.

Это назвали подвигом».

По-первобытному рубят друг друга люди на фронте. Русские воины трупами повисают на проволочных заграждениях. Немецкая артиллерия до последнего солдата уничтожает целые полки. Земля густо обагрена людской кровью. Повсюду осевшие холмы могил. Шолохов создал скорбный плач о погибших, неотразимыми словами проклял войну.

Но еще страшнее в изображении Шолохова гражданская война. Потому что она братоубийственная. Люди одной культуры, одной веры, одной крови занялись неслыханным по масштабу истреблением друг друга. Этот «конвейер» бессмысленных, страшных по жестокости убийств, показанный Шолоховым, потрясает до глубины души.

… Каратель Митька Коршунов не щадит ни старых, ни малых. Михаил Кошевой, утоляя свою потребность в классовой ненависти, убивает столетнего деда Гришаку. Дарья стреляет в пленного. Даже Григорий, поддавшись психозу бессмысленного уничтожения людей на войне, становится убийцей и извергом.

В романе немало потрясающих воображение сцен. Одна из них – расправа подтелковцев над сорока пленными офицерами. «Лихорадочно застукали выстрелы. Офицеры, сталкиваясь, кинулись врассыпную. Поручик с красивейшими женскими глазами, в красном офицерском башлыке, побежал ухватясь руками за голову. Пуля заставила его высоко, словно через барьер, прыгнуть. Он упал – и уже не поднялся. Высокого, бравого есаула рубили двое. Он хватался за лезвия шашек, с разрезанных ладоней его лилась на рукава кровь; он кричал, как ребенок, – упал на колени, на спину, перекатывал по снегу голову; на лице виднелись одни залитые кровью глаза да черный рот, просверленный сплошным криком. По лицу полосовали его взлетывающие шашки, по черному рту, а он все еще кричал тонким от ужаса и боли голосом. Раскорячившись над ним, казак, в шинели с оторванным хлястиком, прикончил его выстрелом. Курчавый юнкер чуть не прорвался через цепь – его настиг и ударом в затылок убил какой-то атаманец. Этот же атаманец вогнал пулю промеж лопаток сотнику, бежавшему в раскрылатившейся от ветра шинели. Сотник присел и до тех пор скреб пальцами грудь, пока не умер. Седоватого подъесаула убили на месте; расставаясь с жизнью, выбил он ногами в снегу глубокую яму и еще бы бил, как добрый конь на привязи, если бы не докончили его сжалившиеся казаки». Предельно выразительны скорбные эти строки, исполненные ужаса перед совершаемым. С невыносимой болью прочитываются они, с душевным трепетом и несут в себе самое отчаяннейшее проклятие братоубийственной войне.

Не менее страшны страницы, посвященные казни «подтелковцев». Люди, вначале «охотно» шедшие на казнь «как на редкое веселое зрелище» и вырядившиеся, «будто на праздник», столкнувшись с реалиями жестокой и бесчеловечной казни, спешат разойтись, так что к моменту расправы над вождями – Подтелковым и Кривошлыковым – осталось совсем мало народу.

Однако ошибается Подтелков, саманадеянно считающий, будто люди разошлись из признания его правоты. Они не смогли вынести бесчеловечного, противоестественного их природе зрелища насильственной смерти. Только Бог создал человека, и только Бог может отнять у него жизнь.

На страницах романа сталкиваются две «правды»: «правда» белых, Чернецова и других убитых офицеров, брошенная в лицо Подтелкову: «Изменник казачества! Предатель!» и противостоящая ей «правда» Подтелкова, думающего, что он защищает интересы «трудового народа».

Ослепленные своими «правдами», обе стороны беспощадно и бессмысленно, в каком-то бесовском исступлении истребляют друг друга, не замечая при этом, что все меньше остается тех, ради кого они стараются утвердить свои идеи. Рассказывая о войне, о ратной жизни самого боевого племени среди всего русского народа, Шолохов, однако, нигде, ни единой строкой не воздал войне хвалу. Недаром его книга, как отмечает известный шолоховед В.Литвинов, была запрещена у маоистов, считавших войну лучшим способом социального оздоровления жизни на Земле. «Тихий Дон» – страстное отрицание любой такой людоедщины. Любовь к людям несовместима с любовью к войне. Война – всегда беда народная.

Смерть в восприятии Шолохова – это то, что противостоит жизни, ее безусловным началам, особенно смерть насильственная. В этом смысле создатель «Тихого Дона» – верный продолжатель лучших гуманистических традиций как русской, так и мировой литературы.

Презирая истребление человека человеком на войне, зная, каким испытаниям подвергается нравственное чувство во фронтовых условиях, Шолохов вместе с тем на страницах своего романа нарисовал ставшие классическими картины душевной стойкости, выдержки и гуманизма, имевшие место на войне. Гуманное отношение к ближнему, человечность не могут окончательно быть уничтожены. Об этом свидетельствуют, в частности, многие поступки Григория Мелехова: его презрение к мародерству, защита польки Франи, спасение Степана Астахова.

Непримиримо враждебны друг другу понятия «война» и «человечность», и вместе с тем на фоне кровавой междоусобицы особенно отчетливо прорисовываются нравственные возможности человека, то, каким прекрасным он может быть. Война сурово экзаменует нравственную крепость, неведомую для мирных дней.

Похожая информация.

Октябрьская революция 1917 года расколола Россию на части, перевернула сознание миллионов людей, искалечила судьбы, разрушила семьи, унесла сотни тысяч жизней. В течение долгих лет взгляд на этот переворот был окутан ореолом героизма. Но любая революция, а тем более, гражданская война несут только смерть и разрушение. Об этом писали в двадцатые годы прошлого века И.Бабель в романе «Конармия» и Е.Замятин в рассказе «Дракон».

Оба произведения начинаются с описания внешней обстановки: «Петербург горел и бредил». Мир разделен на две части: там, где видны колонны, седые решётки Летнего сада, шпили великолепных памятников – там остатки настоящего мира, а здесь, в замороженном холодном мире, царят драконо-люди. И здесь нет места чувствам: «Горячечное, небывалое, ледяное солнце в тумане – слева, справа, вверху, внизу – голубь над загоревшимся домом», – движение голубя в небе символизирует перевернутый крест. Наступило царство антихриста.

У Бабеля природа, наполненная яркими красками, кажется символом гармонии. Но в эту гармонию врывается человек: шоссе, по которому движется армия, построено «на мужичьих костях Николаем Первым». На фоне жемчужного тумана, желтеющей ржи возникает образ оранжевого солнца, которое катится как отрубленная голова, а в вечерний прохладный воздух «каплет» запах вчерашней крови и убитых лошадей.

Оба мира отравлены предчувствием смерти и сумасшествия. Всё неблагополучно в мире, где царит война, антагонизм. Жизнь человеческая обесценена. Люди, творящие революцию, обезличены. Герой Евгения Замятина несётся на трамвае в неизвестное: «временно существовал дракон с винтовкой, несясь в неизвестное. Картуз налезал на нос и, конечно, проглотил бы голову дракона, если бы не уши: на оттопыренных ушах картуз засел», – человека нет, его полностью поглотила сущность, ипостась проводника в царствие божие. Знаменитая шинель, воспетая русскими писателями, здесь – воплощение зверской сущности вершителя революции. У Бабеля начдив шесть – тоже не имеет имени, он безжалостен и решителен. В бредовом состоянии он снится герою, высаживающим одним выстрелом оба глаза комбригу.

У Замятина дракон внезапно встречается с замёрзшим воробьёнышем, и спасает его от смерти. В этот момент даже из-под картуза на лице появляются глаза, а из рукавов выглядывают руки. Дракон, убивший человека за интеллигентную морду, возвращает к жизни маленькое существо. Герой Бабеля засыпает, но видит страшный сон, в котором всё смешалось. Трудно обрести смысл и покой в доме, где в комнате «обрывки женских шуб на полу, человеческий кал и черепки сокровенной посуды, употребляющейся у евреев раз в году - на пасху». Сон – явь – смерть – всё смешалось, где границы мира человеческого и где бредового – неизвестно. Вопрос беременной женщины, помогает вернуться к реальности: «…поляки резали его, и он молился им: убейте меня на черном дворе, чтобы моя дочь не видела, как я умру… я хочу знать, где еще на всей земле вы найдете такого отца, как мой отец...» Ужас смерти страшен ещё и потому, что те, кто способен думать о будущей жизни, о беременной дочери – погибают.

Бесчеловечность и кровавая бойня, которую несёт с собой революция и война, показаны со всей ясностью. Призыв не совершать подобных ошибок слышится в каждом из этих произведений. Помнить об этом необходимо. Оба писателя пытались предотвратить будущие войны, зная, что гуманнее они не станут.

К юбилею Октябрьской революции мы вспомнили десять самых важных произведений искусства того периода - от «Красным клином бей белых» Лисицкого до «Обороны Петрограда» Дейнеки.

Эль Лисицкий,

«Красным клином бей белых»

В знаменитом плакате «Красным клином бей белых» Эль Лисицкий использует супрематический язык Малевича в политических целях. Чистые геометрические формы служат описанием ожесточенного вооруженного конфликта. Таким образом, непосредственное событие, действие Лисицкий сводит к тексту и лозунгу. Все элементы плаката жестко переплетены друг с другом и взаимозависимы. Фигуры теряют свою абсолютную свободу и становятся геометрическим текстом: этот плакат и без букв читался бы слева направо. Лисицкий, как и Малевич, конструировал новый мир и создавал формы, в которые должна была уложиться новая жизнь. Это произведение благодаря новой форме и геометрии переводит злобу дня в некие общие вневременные категории.

Климент Редько

«Восстание»

Работа Климента Редько «Восстание» - это так называемая советская неоикона. Идея этого формата заключается в том, что изображение, нанесенное на плоскость, - это в первую очередь некая всеобщая модель, образ желаемого. Как и в традиционной иконе, изображение не реально, а отображает некий идеальный мир. Именно неоикона лежит в основе искусства соцреализма 30-х годов.

В этом произведении Редько отваживается на смелый шаг - в пространстве картины он соединяет геометрические фигуры с портретами большевистских вождей. По правую и левую руку от Ленина стоят его сподвижники - Троцкий, Крупская, Сталин и другие. Как и в иконе, здесь отсутствует привычная перспектива, масштаб той или иной фигуры зависит не от ее удаленности от зрителя, а от ее значимости. Иными словами, Ленин здесь самый главный, потому и самый большой. Огромное значение Редько придавал и свету.

От фигур как будто исходит свечение, что делает картину похожей на неоновую вывеску. Эту технику художник обозначал словом «кино». Он стремился преодолеть материальность краски и проводил аналогии между живописью и радио, электричеством, кинематографом и даже северным сиянием. Таким образом, он фактически ставит перед собой те же задачи, что ставили перед собой много столетий назад иконописцы. Он по-новому обыгрывает знакомые всем схемы, подменяя Рай социалистическим миром, а Христа и святых - Лениным с его приспешниками. Цель творчества Редько - обожествление и сакрализация революции.

Павел Филонов

«Формула петроградского пролетариата»

«Формула петроградского пролетариата» была написана во время гражданской войны. В центре картины - рабочий, чья величественная фигура возвышается над едва различимым городом. Композиция картины построена на напряженных ритмах, создающих ощущение бурлящего и растущего движения. Здесь запечатлены все знаковые символы пролетариата, например гигантские человеческие руки - орудие преобразования мира. В то же время это не просто картина, а обобщающая формула, которая отражает Вселенную. Филонов как будто расщепляет мир до мельчайших атомов и тут же собирает его воедино, одновременно смотрит как в телескоп, так и в микроскоп.

Опыт участия в великих и вместе с тем чудовищных исторических событиях (Первой мировой войне и революции) оказал огромное влияние на творчество художника. Люди в картинах Филонова измельчены в мясорубке истории. Его работы сложны для восприятия, подчас мучительны - живописец бесконечно дробит целое, доводя его порой до степени калейдоскопа. Зрителю постоянно приходится удерживать в голове все фрагменты картины, чтобы в итоге уловить целостный образ. Мир Филонова - мир коллективного тела, мир выдвинутого эпохой понятия «мы», где частное и личное упраздняется. Сам художник считал себя выразителем идей пролетариата, а коллективное тело, которое всегда присутствует в его картинах, называл «мировым расцветом». Однако возможно, что даже против воли автора его «мы» наполнено глубоким ужасом. В творчестве Филонова новый мир предстает безрадостным и страшным местом, где мертвое проникает в живое. В работах живописца отразились не столько современные ему события, сколько предчувствие будущих - ужасов тоталитарного режима, репрессий.

Кузьма Петров-Водкин

«Петроградская Мадонна»

Другое название этой картины - «1918 год в Петрограде». На первом плане изображена молодая мать с младенцем на руках, на заднем плане - город, где только-только отшумела революция - и его жители свыкаются с новой жизнью и властью. Картина напоминает то ли икону, то ли фреску итальянского мастера эпохи Возрождения.

Петров-Водкин трактовал новую эпоху в контексте новой судьбы России, но своим творчеством не стремился до основания уничтожить весь старый мир и на его руинах возвести новый. Сюжеты для картин он черпал в повседневности, однако форму для них берет из прошлых эпох. Если средневековые художники одевали библейских героев в современные им одежды для того, чтобы приблизить к своему времени, то Петров-Водкин поступает ровно наоборот. Жительницу Петрограда он изображает в образе Богоматери с целью придать обыденному, повседневному сюжету несвойственную ему значительность и вместе с тем вневременность и всеобщность.

Казимир Малевич

«Голова крестьянина»

К революционным событиям 1917 года Казимир Малевич пришел уже состоявшимся мастером, прошедшим путь от импрессионизма, неопримитивизма к собственному открытию - супрематизму. Малевич воспринял революцию мировоззренчески; новыми людьми и пропагандистами супрематической веры должны были стать члены арт-группировки УНОВИС («Утвердители нового искусства»), носившие на рукаве повязку в виде черного квадрата. По представлениям живописца, в изменившемся мире искусство должно было создать собственное государство и собственное же мироустройство. Революция давала возможность художникам-авангардистам переписать всю прошлую и будущую историю таким образом, чтобы занять в ней главное место. Надо сказать, что во многом им это удалось, ведь искусство авангарда - одна из главных визитных карточек России. Несмотря на программное отрицание изобразительной формы как изжившей себя, во второй половине 20-х годов художник обращается к фигуративности. Он создает работы крестьянского цикла, но датирует их 1908–1912 годами. (то есть периодом до «Черного квадрата»), поэтому отказ от беспредметности не выглядит здесь как предательство собственных идеалов. Поскольку этот цикл отчасти мистификация, художник предстает как пророк, который предчувствует будущие народные волнения и революцию. Одной из наиболее заметных черт этого периода его творчества стала обезличенность людей. Вместо лиц и голов их тела увенчаны красными, черными и белыми овалами. От этих фигур исходит, с одной стороны, невероятный трагизм, с другой - отвлеченное величие и героизм. «Голова крестьянина» напоминает сакральные изображения, например икону «Спас Ярое Око». Таким образом, Малевич создает новую «постсупрематическую икону».

Борис Кустодиев

«Большевик»

Имя Бориса Кустодиева ассоциируется в первую очередь с яркими, красочными картинами, изображающими жизнь купечества и идиллические праздничные гулянья с характерными русскими сценами. Однако после переворота художник обратился к революционной тематике. На картине «Большевик» изображен исполинский мужик в валенках, тулупе и шапке; за спиной его, заполняя собой все небо, развевается красное знамя революции. Гигантским шагом он проходит по городу, а далеко внизу копошится многочисленный народ. Картина обладает острой плакатной выразительностью и говорит со зрителем очень пафосным, прямым и даже несколько грубоватым символическим языком. Мужик - это, конечно, сама революция, вырвавшаяся на улицы. Ее ничем не остановить, от нее не спрятаться, и она в итоге раздавит и уничтожит все на своем пути.

Кустодиев, несмотря на грандиозные перемены в художественном мире, остался верен своей на тот момент уже архаичной изобразительности. Но, как ни странно, эстетика купеческой России органично подстроилась под запросы нового класса. Узнаваемую русскую бабу с самоваром, символизирующую русский уклад жизни, он заменил на не менее узнаваемого мужика в телогрейке - эдакого Пугачева. Дело в том, что и в первом и втором случае художник использует понятные любому образы-символы.

Владимир Татлин

Памятник III Интернационалу

Идея башни возникла у Татлина еще в 1918 году. Она должна была стать символом новых отношений искусства с государством. Уже через год художнику удалось получить заказ на возведение этой утопической постройки. Впрочем, ей было суждено остаться неосуществленной. Татлин задумывал построить 400-метровую башню, которая состояла бы из трех стеклянных вращающихся с разной скоростью объемов. Снаружи их должны были опоясывать две гигантские спирали из металла. Главная идея монумента состояла в динамике, что соответствовало духу времени. В каждом из объемов художник предполагал разместить помещения для «трех властей» - законодательной, общественной и информационной. Форма ее напоминает знаменитую Вавилонскую башню с картины Питера Брейгеля - только башня Татлина, в отличие от Вавилонской, должна была служить символом воссоединения человечества после мировой революции, чье наступление все так страстно ждали в первые годы советской власти.

Густав Клуцис

«Электрификация всей страны»

Конструктивизм с большим энтузиазмом, чем остальные течения авангарда, взял на себя ответственность за риторику и эстетику власти. Ярким тому примером служит фотомонтаж конструктивиста Густава Клуциса, который соединил в себе два самых узнаваемых языка эпохи - геометрические конструкции и лицо вождя. Здесь, как и во многих произведениях 20-х годов, отражена не реальная картина мира, но организация действительности глазами художника. Цель - не показать то или иное событие, а показать, как это событие зритель должен воспринять.

Фотография играла огромную роль в государственной пропаганде того времени, а фотомонтаж был идеальным средством влияния на массы, продуктом, который в новом мире должен был заменить живопись. В отличие от той же картины его можно воспроизвести бесчисленное количество раз, поместить в журнал или на плакат и тем самым донести до огромной аудитории. Советский монтаж создается ради массового репродуцирования, рукотворность здесь упразднена огромным тиражом. Социалистическое искусство исключает понятие уникальности, оно не более чем фабрика по производству вещей и весьма определенных идей, которые должны быть усвоены массами.

Давид Штеренберг

«Простокваша»

Давид Штеренберг, хоть и был комиссаром, но не был радикалом в искусстве. Свой минималистичный декоративный стиль он реализовал в первую очередь в натюрмортах. Основной прием художника - немного вздернутая вертикально столешница с плоскими предметами на ней. Яркие, декоративные, очень аппликативные и принципиально «поверхностные» натюрморты воспринимались в советской России как истинно революционные, переворачивающие старый быт. Впрочем, предельная плоскостность здесь сочетается с невероятной осязательностью - почти всегда живопись имитирует ту или иную текстуру или материал. Картины с изображенной на них скромной, а порой и скудной снедью показывают скромный, а порой и скудный рацион пролетариев. Основной акцент Штеренберг делает на форме стола, который в известном смысле становится отражением культуры кафе с ее открытостью и выставленностью на показ. Громогласные и патетичные лозунги нового жизнеустроения захватывали художника куда меньше.

Александр Дейнека

«Оборона Петрограда»

Картина поделена на два яруса. В нижнем изображены бодро шагающие на фронт бойцы, вверху - возвращающиеся с поля боя раненые. Дейнека использует прием обратного движения - сначала действие развивается слева направо, а потом справа налево, что создает ощущение цикличности композиции. Полные решимости мужские и женские фигуры выписаны мощно и очень объемно. Они олицетворяют готовность пролетариата идти до конца, сколько бы времени на это ни потребовалось, - поскольку композиция картины замкнута, создается ощущение, что поток людей, идущих на фронт и возвращающихся
с него, не иссякает. В жестком, неумолимом ритме произведения выражен героический дух эпохи и романтизирован пафос гражданской войны.

46. Изображение революции и гражданской войны в романе М.Булгакова «Белая гвардия»

Романное действие заканчивается в 1925 году, а повествует произведение о революционных событиях в Киеве зимой 1918-1919 годов. Здесь повествуется об очень сложном времени, когда невозможно было сразу во всем разобраться, все понять, примирить в самих себе противоречивые чувства и мысли. В этом романе запечатлелись еще не остывшие, жгучие воспоминания о городе Киеве во время Гражданской войны.

«Белая гвардия» (1925) – художественное произведение, показывающее белую армию изнутри. Это воины, исполненные доблести, чести, верные долгу защиты России. Они отдают жизнь за Россию, ее честь - как они ее понимают. Булгаков предстает художником трагическим и романтическим одновременно. Дом Турбиных, где было столько тепла, нежности, взаимопонимания, осмысливается как символ России. Герои Булгакова погибают, защищая свою Россию.

Социальный катаклизм обнажает характеры - кто-то бежит, кто-то предпочитает смерть в бою.

Повествование сложно и многопланово: есть объективное повествование, фантастическое, сказовая манера, лирические эссе. Композиция – сложная: монтаж разнообразных кусков: история семьи Турбиных, смена властей, разгул стихии во время гражданской войны, батальные сцены, судьба отдельных героев. Кольцевая композиция начинается и заканчивается предчувствием апокалипсиа, символикой которого пронизан весь роман. Кровавые события гражд войны изображены как Страшный суд. Наступил «конец света», но Турбины продолжают жить дальше – их спасение, это их дом, очаг, за которым смотрит Елена, не зря подчеркиваются старый быт, детали (вплоть до маминого сервиза).

Через судьбу Турбиных Б открывает драматизм революции и гражданской войны. Проблема нравственного выбора в пьесе: Алексей - - либо сохранить верность присяге, либо сберечь жизни людей, он выбирает жизни: «Срывайте погоны, бросайте винтовки и немедленно по домам!». Человеческая жизнь – вот высшая ценность. Б. воспринял революцию 17 года не только как переломное событие в истории Р, но и в судьбах русской интеллигенции. В « Белой гвардии » во многом автобиографическая интеллигентная семья Турбиных оказывается втянута в события гражданской войны.Гл отличит черта романа – события революции в нем максимально очеловечены. Отход Б от отрицательного изображения белого движения навлек на писателя обвинения в попытках оправдать белое движение. Для Б дом Турбиных – это воплощение той Р, которая ему дорога. Г.Адамович отмечал, что автор показал своих героев в «несчастьях и поражениях». События революции в романе «максимально очеловечены». «Это было особенно заметно на фоне примелькавшегося образа «революционной массы» в произведениях А.Серафимовича, Б.Пильняка, А.Белого и других», - писал Муромский.

Осн тема – историческая катастрофа. Б соединяет личное начала с соц-историческим, ставит судьбу отдельного человека в связь с судьбой страны.Пушкинский принцип изображения – традиция – исторические события через судьбы отдельных людей. Гибель Города – как крушение целой цивилизации. Неприятие методов революц насилия с целью создания об-ва соц гармонии, осуждение братоубийственной войны выражено в образах пророческого сна Алексея Турбина, в котором ему является вахмистр Жилин, погибший в 1916 вместе с эскадроном гусар, и рассказывает о райских кущах, в кот он оказался и о событиях гражд войны. Образ рая, в кот отведено место для для всех, они «одиноково убиенные» и белые и красные. Неслучайно в вещем сне Алексея Турбина Господь говорит погибшему Жилину: «Все вы у меня, Жилин, одинаковые – в поле брани убиенные».

Моментом перелома для Турбиных и остальных героев романа становится день четырнадцатое декабря 1918 года, сражение с петлюровскими войсками, которое должно было стать пробой сил перед последующими боями с Красной Армией, а обернулось поражением, разгромом. Это переломный и кульминационный момент в романе. Вспыхивает догадка, что все - цепь ошибок и заблуждений, что долг не в защите развалившейся монархии и предателя гетмана и честь в чем-то другом. Погибает царская Россия, но Россия - жива...

Один из комических персонажей пьесы, житомирский кузен Ларион, произносит возвышенный монолог: «...Мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны... Пока его не прибило в эту гавань с кремовыми шторами, к людям, которые мне так понравились...». Булгаков видел идеал в том, чтобы сохранить «гавань с кремовыми шторами», хотя время и повернулось. Булгаков явно видел в большевиках лучшую альтернативу по сравнению с петлюровской вольницей и считал, что интеллигентам, уцелевшим в огне гражданской войны, надо, скрепя сердце, примириться с советской властью. Однако при этом следует сохранить достоинство и неприкосновенность внутреннего духовного мира,

«Белая гвардия» целиком лежит в русле традиций русской классической реалистической прозы. Изображено общество накануне своей гибели. Задача художника – максимально достоверно изобразить драматическую действительность реального мира. Художественные средства тут были не нужны.

Роман об историческом потрясении. Булгакову удалось изобразить то, что предчувствовал когда-то Блок, только без романтического пафоса. Нет дистанции между автором и его героем – одна из основных особенностей произведения (хотя роман написан от 3 лица). Психологически она не существует, т.к. изображалась гибель той части общества, к которой принадлежит и автор, и он сливается со своим героем.

Единственный деполитизированный роман о революции и гражданской войне. В остальных произведениях везде изображалось противоборство сторон, обязательно стояла проблема выбора. Иногда демонстрировалась психологическая сложность выбора, иногда право на ошибку. Сложность была обязательна, право на ошибку тоже. Исключение – м.б., «Тихий Дон».

Булгаков изображает происходящее как всеобщую трагедию, без возможности выбора. Сам факт революции для художника – акт уничтожения той социальной среды, к которой принадлежат автор и герои. «Белая гвардия» - роман о конце жизни. Разрушение среды обитания обязательно влечет разрушение смысла существования. Физически человек может спастись, но это будет другой человек. Отношение автора к происходящему открыто. Последний эпизод символичен: картина, близкая апокалипсису – то, что ожидает город. Финальная сцена: ночь, город, замерзающий часовой, он видит красную звезду – Марс – это апокалиптическая картина.

Роман начинается тихим колокольным звоном, а кончается погребальным, вселенским громом колоколов (sic !) , который возвещает гибель городу.

В романе М. Булгакова “Белая гвардия” (1922-1924) отражаются события гражданской войны периода 1918-1919 гг. в его родном городе Киеве. Эти события Булгаков рассматривает не с классовых или политических позиций, а с чисто человеческих. Кто бы ни захватил город - гетман, петлюровцы или большевики, - неизбежно льется кровь, сотни людей умирают в мучениях, а другие еще страшнее ожесточаются. Насилие рождает еще больше насилия. Вот это волнует писателя больше всего.

Центральный образ – Дом, символ родного очага. Собрав в доме героев накануне рождества, автор задумывается о возможной судьбе как самих персонажей, так и всей России. «Велик был год и страшен по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй...» - так начинается роман, в котором рассказывается о судьбе семьи Турбиных. Они живут в Киеве, на Алексеевском спуске. Молодежь - Алексей, Елена, Николка - остались без родителей. Но у них есть Дом, который содержит не просто вещи, а строй жизни, традиции, включенность в общенациональное бытие. Дом Турбиных был возведен на «камне веры» в Россию, православие, царя, культуру. И вот Дом и революция стали врагами. Революция вступила в конфликт со старым Домом, чтобы оставить детей без веры, без крыши, без культуры и обездолить.