Первое нападение пиратов на испанские корабли. Пираты средиземного моря - от древнего рима до наших дней. Гай Юлий Цезарь в пиратском плену

Лодка, арендованная Софи, превосходила все самые фантастические предположения Кольцова. Моторная яхта «Синдбад» с остроносым корпусом на манер торпедного катера, с высокой угловатой рубкой, над которой возвышалась перекладина антенны радара.

Внутри капитанский мостик и вовсе походил на кабину современного бомбардировщика, напичканного электроникой.

– И что, на аренду «Стеллса» хватило денег от трех колымаг? – с удобством располагаясь в штурманском кресле, поинтересовался Роберт. Закинув ногу на ногу, американец бесцеремонно разглядывал девушку.

– Нет, – сухо ответила француженка. – Чтобы взять эту лодку, мне пришлось заложить бриллиантовую брошь с королевским вензелем из платины.

– Можешь с ней распрощаться, вряд ли наш детектив на этом деле заработает достаточно денег, чтобы рассчитаться хотя бы за брошь. – Всем своим видом Малкин демонстрировал явное превосходство. – Он идеалист.

– Ничего, я свою долю потребую с тебя, когда за эту историю будешь получать гонорар.

Такой ответ американцу не пришелся по вкусу, он уже подготовился к достойному ответу, но репортера бесцеремонно перебил Кольцов, который все это время внимательно разглядывал бортовую электронику.

– А ты умеешь управлять этим крейсером? – обратился он к Софи.

– Конечно, я с десяти лет водила катера. Двоюродный брат часто брал меня в море, правда, тогда это было делать куда сложнее. Теперь все компьютеризировано, а это для меня семечки. Даже шкипер не нужен. Сама управлюсь, – бодро ответила девушка.

– Ну да, ты у нас на все руки мастерица, – не удержался от колкости Малкин. – Как многорукая индийская богиня.

– Для того, чтобы следить за яхтой Осьмухина, не попадая в их поле зрения, нам нужно на ней установить радиомаяк.

– Подобраться к «Посейдону» может быть опасно, с учетом того, что ее стерегут фрогмэны, – заметила Софи слишком поспешно, как будто заранее знала ответ на вопрос. – Можно все сделать гораздо проще. Яхту мы засечем на радаре, потом отметим бортовым компьютером, и она будет постоянно под нашим контролем. Хотя мы все же будем держаться вне зоны видимости. Принцип современных истребителей, когда компьютер выбирает наиболее опасную цель.

– Значит, так и сделаем, – немного подумав, согласился сыщик, бросив очередной скользящий взгляд на девушку. Она по-прежнему сохраняла полное спокойствие…

Вечером, поблескивая разноцветными огнями, «Посейдон» вошел в гавань яхт-клуба. Судно, покачиваясь из стороны в сторону, мягко причалило к деревянному пирсу. Двое фрогмэнов ловко перебросили на берег толстые швартовочные канаты, которые так же сноровисто двое молодых служащих клуба привязали к чугунным кнехтам. Едва были спущены сходни, как к пирсу подкатила пара мощных внедорожников. Из головной машины выбрался Виктор Осьмухин, за ним двое телохранителей несли две увесистые дорожные сумки. Подниматься на борт яхты бодигарды не стали, они дождались, когда их патрон перейдет с пирса на «Посейдон», потом передали поклажу фрогмэнам и поспешили обратно к своим джипам.

Кольцов наблюдал эту картину, стоя на мостике «Синдбада», и сразу же сделал соответствующие выводы. «Личную охрану не берет, на судне не нужна. Там достаточно и группы ихтиандров. Полдесятка кровожадных тварей обглодают любого не хуже амазонских пираний. Баб с собой не берет, понятно, что предстоит не увеселительная поездка. Серьезные деловые люди лишены многих радостей обычной жизни».

Повернувшись к Софи, которая тестировала программы бортового компьютера, спросил:

– Наш друг совершенно спокоен, неужели полиция не потрепала ему нервы в связи с убийством его гостя Зубанова?

– Может, никому и в голову не пришло, что убитый – гость хозяина лизинговой компании, – продолжая щелкать кнопками клавиатуры, рассеянно ответила француженка.

– Как это не пришло в голову? – возмутился сыщик, сытая Европа сейчас ему показалась, мягко говоря, страной дураков. – А машина, а убитые водитель, двое телохранителей?

– И техника, и обслуга вполне могли быть арендованы в одной из охранных фирм.

Причем на подставное лицо. Так что разобраться, где был и чем дышал покойный с момента приезда в Марсель, не так уж легко. Но даже когда полиция выяснит, что Зубанов жил на вилле Осьмухина, это еще ничего не значит. У любого состоятельного человека есть свой адвокат, а на богачей в поте лица работают целые юридические конторы, которые смогут самостоятельного разобраться с полицией и с судом, если потребуется.

– Ясно, – задумчиво кивнул Кольцов. Адвокатское движение «защиты богатеньких буратин» уже давно докатилось и до России. Кое-кто из нуворишей довольно долго отсиживался далеко за рубежом, купив себе статус политического беженца, что не мешало адвокатам защищать их в судах, проходивших на родине. Впрочем, развлечения нынешних Скруджей не особо волновали детектива, своих забот полон рот. – Полиция ведь наверняка будет выяснять, где перед смертью находился Зубанов, и, значит, выйдет на «Клеопатру». Как твоя мадам, тебя не сдаст? – озабоченно спросил сыщик у Софи.

Не отвлекаясь от монитора, девушка безразлично бросила:

– Нет, она ведь любящая бабушка.

Приняв на борт хозяина, «Посейдон» вскоре отчалил и в кромешной темноте, переливаясь гирляндами электрических огней, направился в открытое море.

– Ну вот теперь мы и проверим, как работает электронный мозг, – проговорила Софи, закуривая. На тарелке индикатора радара среди множества желтых отметок одна светилась ярко-малиновым цветом.

Дизель моторной яхты приглушенно заурчал, сдвигая судно с места.

– Ну вот, наш «Синдбад» следует за «Посейдоном», – произнесла француженка.

Наконец отвлекшись от бортовой электроники и провернувшись на вертящемся кресле, она оказалась лицом к Глебу, обхватила его талию ногами. Прежде чем припасть к девушке, сыщик погасил в рубке свет…

Морское путешествие на современной яхте превратилось в сплошное удовольствие. Компьютеризированное судно само выбирало скорость хода и маршрут движения, ловко обходя на безопасном расстоянии встречные суда и при этом постоянно держась в пяти милях от следующего впереди «Посейдона». Кольцов и его подруга лишь время от времени заглядывали в рубку, чтобы убедиться в исправности систем жизнеобеспечения работы «Синдбада», все остальное время нежась под солнцем, обдуваемые пахнущим солью и водорослями морским ветром.

Роберт Малкин выбрал для себя роль кока и большую часть времени проводил в маленьком помещении камбуза. Здесь он мог свободно общаться со своим другом – диктофоном. При этом не только варил вполне сносный кофе, разогревал полуфабрикаты в микроволновке, готовил закуски, но даже под настроение настругивал целые горы салатов.

Регата с преследованием продолжалась уже трое суток, правда, не в том направлении, вопреки ожиданиям «команды» «Синдбада». Вместо того, чтобы идти к Атлантическому океану, «Посейдон» сперва направился в сторону Алжира, потом неожиданно повернул на восток, так что Ливия, с которой фирма Осьмухина вела интенсивные сношения, вполне могла оказаться следующим пунктом.

Вскоре «корабельный кок», он же по совместительству военный репортер, Роберт Малкин не выдержал своего уединения и выбрался на палубу.

– Не понимаю, – усевшись возле отдыхающих Кольцова и Софи, глухо забормотал американец, будто ни к кому не обращаясь. – Если Ларсен, компаньон Осьмухина, вылетел на Гибралтар, то почему его партнер плывет в другую сторону?

Теперь до Глеба дошло: Боб достаточно много потерял за последнее время, и как отчаявшийся игрок ухватывается за последний шанс, так и он пошел ва-банк. Ему сейчас было плевать на нечистоплотных в ведении дел русских бизнесменов, арабских террористов, его главной целью был соотечественник, миллиардер Грегори Чарльз Ларсен. Как подозревал сыщик, Малкин сам еще окончательно не определился, что он будет делать после уличения финансиста в преступлении, откроет всю правду через СМИ или обменяет эту информацию на «рог изобилия».

– Кто его знает, дружище, – приподнявшись на локте, неожиданно мягко произнес разомлевший на жаре Глеб, – может, хитрый янки сейчас готовит себе алиби на случай провала. А может, еще что-то…

– Что еще? – насторожился Роберт и как бы между прочим коснулся рукой нагрудного кармана, нажимая кнопку записи диктофона.

– Есть такая древнеарабская притча, – усмехнулся Кольцов. – Султан долгие годы слушал доклады своих визирей о том, как идут дела в государстве. Звучали сплошные заверения «в Багдаде все спокойно и хорошо». Тогда султан решил выбраться в город и лично расспросить своих подданных об их жизни. Но все, кто попадался ему на пути, утверждали, что живут счастливо, хоть вид у большинства был далеко не радостный. Государь понимал, что его обманывают, но не знал, как уличить мошенников.

Тогда одна из многочисленных, но искренне его любящая наложница предложила султану тайно выйти из дворца, переодевшись в простолюдина, и поговорить с людьми. Сказано – сделано, и все вскоре выяснилось. Суд над мошенниками был скорым, но справедливым. – Кольцов завершил свое повествование, многозначительно проведя большим пальцем по горлу.

– Ты хочешь сказать, Ларсен засел на своей вилле в Гибралтаре, а затем под чужими документами вылетел в Ливию, – догадался наконец Роберт. Шарообразный мужичок сложил на животе короткие руки, таким образом изображая глубокую задумчивость. – Для чего ему это могло понадобиться?

– Мало ли, – хмыкнул сыщик. – Может, его присутствие на сделке обязательно, а может, решил со стороны проследить, как все пройдет, чтобы быть уверенным, что компаньон его не кинет. В современном мире гримеры так могут изменить внешность, что и мать родная, и сам себя не узнаешь. А современная авиация за считанные часы доставит в любую точку земного шара. При наличии денег можно делать что угодно.

– Логично, – согласился с доводами сыщика Роберт. Уже не таясь, он отключил диктофон и молча отправился на камбуз «переваривать» услышанное…

На следующий день «Посейдон» неожиданно остановился, сбавил ход и «Синдбад».

– Что все это может означать? – глядя на экран дисплея с изображением карты Средиземного моря, спросила у Глеба француженка. – Они легли в дрейф в пятидесяти милях от Мальты, зачем?

– Для встречи с инопланетянами, – ляпнул Глеб первое, что пришло на ум.

– Тебе смешно?

– Фильм «Кокон» смотрела? Ну вот.

– Бред какой-то, – с раздражением бросила Софи и развела руками. – А что нам делать?

– Ждать и наблюдать по радару. Может, они тоже ждут кого-то в гости.

– Ладно, пойду Боба обрадую, пусть готовит праздничный ужин. – Софи склонилась над клавиатурой и быстро отстучала новую программу, потом скорчила забавную рожицу Глебу и выскочила из рубки…

Ужин накрыли в кают-компании. Кроме разогретых стейков, на стол искусный повар выставил овощной салат, устрицы под лимоном, салат из кальмаров с маслинами и каперсами, авокадо с креветками и апельсинами, также несколько видов исходящего слезой жирного сыра, выложенного на тарелке в виде маленьких кулечков, а на горячее Роберт торжественно внес на блюде ароматного цыпленка с дыней.

Малкин предлагал зажечь свечи, но Софи решительно запротестовала:

– Свечи – это интимная деталь вечера, а у нас, извините, не шведская семья.

На их пререкания Кольцов не обращал внимания, произошедшее его смутило больше, чем это казалось со стороны. Судя по информации радара, они находились в стороне от караванных путей. Даже в изъезженном вдоль и поперек Средиземном море имелись свои пустынные «закоулки». Вот это его и насторожило: место удобно для встречи без посторонних глаз, но и для засады. Последнее особенно напрягало детектива, вода не являлась его стихией. Здесь за камень не спрячешься и растяжку не поставишь, в сторону не откатишься и не затаишься, когда враг к тебе пристреляется.

С другой стороны, в этом случае было всего два варианта: либо уходить, либо оставаться и ждать у моря погоды. Вернее, на море…

«Уходить в моем возрасте как-то несолидно, остается одно – ждать», – решил Кольцов, но настроение все равно оставалось паскудным. Мозг искал спасительные ходы, иногда выхватывая из памяти когда-то прочитанное, услышанное. Например, на память пришли строки из японского фольклора: «Если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно по ней проплывет труп врага». Утешение было не особо удачное, внутренний голос ехидно интересовался: «А если сидеть посреди моря?»

– Как ни крути, а остается нам лишь ждать, – озвучил свои мысли сыщик, наблюдая, как Роберт заканчивает сервировку стола.

– Будем пить сухое красное вино? – спросил Малкин, окончательно вошедший в роль судового кока. – К мясу лучшее дополнение.

– А к рыбе и морепродуктам лучше всего подходит белое, – вставила Софи.

Решив, что третейским судьей теперь выступает он, Глеб безапелляционно произнес:

– Значит, будем пить водку. Она подходит ко всем продуктам, даже к мороженому.

Вот, помню, в десятом классе с пацанами закусывал водяру пломбиром… – Детектив ностальгически вздохнул.

В кают-компании наступил мир и согласие.

– Ну раз так, думаю, на этот званый ужин не стоит выряжаться в смокинги и вечерние платья. Чем проще, тем лучше. – Софи решила все же последнее слово оставить за собой. Мужчины с ней спорить не стали.

Ужин, который обещал стать разрядкой после стольких дней постной жизни, был прерван, едва начавшись. Мужчины успели пропустить по рюмке «Смирновской», а девушка лишь пригубила бокал с вином, как внезапно тишину разорвал незнакомый грубоватый голос:

– Добрый вечер, господа.

Ошеломленная троица одновременно повернула головы на голос. Возле лестницы, ведущей с палубы в кают-компанию, стоял невысокий коренастый мужчина с узким скуластым лицом и темными колючими глазами, которые оставались настороженными даже при том, что губы улыбались. С гидрокостюма стекала вода, а в правой руке незнакомец сжимал массивный крупнокалиберный пистолет.

«Кольт М-1911», сорок пятый калибр, – рефлекторно отметил Кольцов, – американский пистолет. Оружие, созданное еще до Первой мировой войны, но до наших дней не утратившее своей популярности из-за огромного калибра и чудовищного останавливающего действия». Через мгновение сыщик понял, что и незнакомец не такой уж и незнакомый. Это был один из боевых пловцов, вынырнувший недавно у «Посейдона».

– Скучаете? – после короткой паузы спросил фрогмэн.

– Да нет, – за всех ответила Софи, – веселимся, как умеем.

Глеб не спускал взгляда с оружия в руке диверсанта, лихорадочно просчитывая все возможные варианты дальнейшего развития событий. «Сразу стрелять не стал, значит, ликвидация не является основным заданием. Интересно, он один, или всей командой сюда заявились?»

И будто в подтверждение его мыслей, боевик сделал шаг вперед, и тут же по трапу взлетел еще один фрогмэн. Встав за спиной первого, коротко доложил:

– Все в порядке, они все здесь.

– Черт возьми, да кто вы такие? – совершенно естественно взорвалась Софи. – Я владелица этого катера, а это мои друзья. Какого дьявола вам надо?

– Мы – наследники «Веселого Роджера», – с кривой усмешкой ответил первый из боевых пловцов.

– Пиратство во многих странах и сейчас карается смертью, – вставил угрюмо Роберт.

– Так это если поймают, – довольно заржал второй диверсант. Он картинным жестом положил руку на набедренную кобуру, видимо, считая себя действительно наследником Флинта.

Эти двое совершенно не выглядели угрожающе. Если бы не пистолеты, то вполне могла бы состояться дружеская беседа.

– Я ответил на первый вопрос, а сейчас отвечу и на второй. Мы – матросы с «Посейдона», за которым вот уже несколько дней вы ходите как привязанные, – жестко произнес диверсант и, видя, что девушка привстала со своего места, протестующее выставив перед собой обе ладони, грубо произнес: – Не стоит врать, наш антирадар засек облучение вашего локатора. Вы целенаправленно контролировали наш ход, держась вне зоны визуального контакта. Я дал исчерпывающий ответ, теперь хочу, чтоб и вы ответили на мой вопрос. Какого черта вам надо?

В кают-компании повисла неприятная, гнетущая тишина. Кольцов, который по своей привычке размышлял о возможности противодействия пиратам, когда пистолеты надежно спрятаны в тайнике, а ружья для подводной охоты разряжены, внезапно вернулся в действительность. Он вовремя сообразил, что настало время его «выхода».

– Я телохранитель бизнесмена Серафима Зубанова, – подняв глаза на диверсанта, глухо проговорил Кольцов. – А это его друзья, с которыми он отдыхал в Африке. В Марсель он приехал раньше, предупредив нас, что остановится на вилле своего старинного друга Виктора Осьмухина. И еще добавил, что, возможно, они отправятся в морское путешествие, а мы должны следовать за ним до поры до времени. Сказал, что это будет сюрприз. Вот мы и выполняем его распоряжение.

– Бред какой-то, – произнес второй диверсант, с недоверием глядя на сыщика.

– Очень часто правда бывает похожей на бред, – не поддержал его старший. Дальше, не поворачивая головы, он распорядился: – Я выйду, надо кое-что выяснить, а ты глаз с них не спускай.

Второй фрогмэн шагнул вперед, держа «кольт» на уровне груди. Отсутствовал старший несколько минут, вернулся все с тем же отрешенным выражением лица.

– Придется, господа, вам какое-то время побыть в нашем обществе. Сколько на этом лайнере кают?

– Две, – поспешно ответила Софи, – капитанская и матросский кубрик.

– Прекрасно, – продемонстрировал зубы боевой пловец. – Мы займем каюту, а вам придется разместиться в кубрике. И думаю, лучше этот процесс не затягивать. Так что, прошу.

Кубрик команды был рассчитан на четыре койки, хотя на самом деле оказался теснее железнодорожного купе. Ночевавший здесь Малкин чувствовал себя вполне вольготно, но вот втроем явно придется потесниться.

– Что будем делать? – укладываясь на нижнюю полку, спросила Софи.

– У нас в таких случаях говорят «утро вечера мудренее», поэтому предлагаю укладываться спать, а дальше посмотрим, – Глеб легко заскочил на верхнюю полку, уткнулся лицом в подушку.

Американец по своему обыкновению немного поворчал и послушно улегся напротив бывшей подруги. Находиться в плену морских разбойников романтично только в приключенческих романах, в настоящей жизни это мало приятно.

В кубрике наступила тишина, никто не сопел, не вздыхал в кромешной темноте. Явный признак того, что никто из присутствующих не спал.

Неясный шум за дверью также прекратился. Вскоре приглушенно заработал двигатель, и яхта плавно тронулась с места, управляемая компьютером.

«Ага, „Посейдон“ заглотил нас, как голодный аллигатор теленка, и теперь отправился по своим настоящим делам», – сообразил Кольцов, теперь многое встало на свои места. До этого момента сыщику не давала покоя мысль, зачем нужно было ликвидировать Зубанова таким диким способом, в духе сицилийской мафии. Можно было, не особо мудрствуя, там же на вилле тюкнуть по темени, оттащить в ванную и под напором холодной воды расчленить на равные порции по количеству доберманов, да и скормить злобным тузикам, не мучаясь угрызениями совести. Как говорится, нет человека – нет проблемы, и даже никаких следов.

Убийство Серафима Зубанова оказалось приманкой, которая должна была выявить слежку за игорным королем.

«Что я с доблестью и проявил, – чуть ли не скрипя зубами, злясь на себя, подумал Кольцов. – Старею, что ли, или поверил в сказочку про сытых котов. Нет, во всем происходящем чувствуется рука профессионала, как будто воскрес Чумаков или Шубин. Впрочем, в этой когорте рыцарей плаща и кинжала спецов всегда хватало».

Все умозаключения мало прибавили детективу бодрости, подкинув еще больше коварных вопросов. Главным из них был: почему после того, как катер с изящной простотой захватили, их тут же не ликвидировали? Почти светская беседа, культурное обхождение, можно подумать, и вправду представители берегового братства.

Глеб достаточно пожил на свете, и ему много чего довелось повидать на своем веку. Так что верить в благородных джентльменов удачи не приходилось. Но ясно было одно: если сразу не убили, значит, для чего-то они им нужны. «Вот это и придется выяснить. Сейчас бросаться на „тюленей“ глупо, они чего-то подобного и ожидают. А вот спозаранку, когда природа еще спит, самое время баламутить», – с этими мыслями Кольцов перевернулся на спину и усилием воли заставил себя заснуть, ведь ему потребуются силы для грядущего…

Проснулся он в тот момент, когда солнце через стекло иллюминатора, отражаясь в волнах, защекотало ему веки. Вскакивать Глеб сразу не стал, несколько минут сыщик ровно дышал, разогревая кровь, напрягал и расслаблял мышцы. Такая гимнастика стала для него незаменимой еще с тех времен, когда приходилось неподвижно лежать в засадах чуть ли не сутки напролет.

Почувствовав, как тело наполнилось энергией, Кольцов лихо сиганул с верхнего яруса и несколько раз сильно ударил в пластиковую дверь.

– Чего шумите? – донесся из-за двери недовольный голос.

– Шеф, природа зовет, веди в гальюн, сил терпеть нет.

– До завтрака не можешь подождать? – интонации в голосе охранника несколько изменились.

– Да как терпеть-то? С нами женщина, что ж мне, обмочиться перед ней?

Довод подействовал, фрогмэны вовсю старались быть джентльменами, почти сразу едва слышно клацнул замок, и дверь широко распахнулась.

На входе в кают-компанию стоял второй боевой пловец, чуть поодаль Глеб увидел незнакомца. По фактуре только слепой бы не догадался, что они одного поля ягоды. Хотя молодые люди уже избавились от гидрокомбинезонов и без лишних угрызений совести воспользовались вещами из гардероба Кольцова, нацепив его шорты и свободного покроя яркие рубашки, серьезность намерений «флибустьеров» выдавали тяжелые пистолеты и притороченные к ногам боевые ножи.

– Крэк, присмотри за нашими пташками, пока я этого красавца свожу на горшок, – скалясь, заржал фрогмэн, делая шаг в сторону и освобождая Кольцову проход в кают-компанию.

Прежде чем выйти из кубрика, Глеб вдруг ощутил в ладони прохладу металла. Софи незаметно сунула ему в руку небольшую десертную вилку, непонятно как оказавшуюся у нее. Оружие, конечно, не ахти какое, но все же оружие.

Кольцов, держа руки за спиной, немного замешкался, запнувшись за порог, и наконец вышел из кубрика. Первый его взгляд упал на стол в центре помещения, от великолепия вчерашнего ужина не осталось и следа. Стол был чисто убран, в кают-компании царил полный порядок. В голове сыщика промелькнуло «флотский порядок», даже пиратствуя, фрогмэны оставались подлинными моряками.

Взгляд Кольцова был рассеянным, полусонным и совершенно не агрессивным.

Глеб сделал небольшой шаг и выбросил вперед правую руку с зажатой в ней вилкой. Зубья из нержавеющей стали, скользнув по кадыку, вонзились в кожу, пробили сонную артерию, из раны фонтаном брызнула кровь.

Фрогмэн инстинктивно отпрянул, поднимая непослушные руки к горлу. Он был настолько ошарашен произошедшим, что не сообразил бросить пистолет на пол. Кольцов легко вырвал «кольт» из слабеющих пальцев и, ухватив его за ствол, метнул как индейский томагавок в тот момент, когда второй диверсант уже взводил курок своего пистолета. Полуторакилограммовый «кольт», брошенный уверенной рукой с расстояния в пару метров, с хрустом проломил череп фрогмэну. Тот так и не успел в последние минуты своей жизни взвести тяжелую пружину курка и, попятившись назад, рухнул всей своей тяжестью на кожаный диван.

– Лишний раз убеждаюсь, что гордыня – смертельный грех, – пробормотал Глеб, подбирая оружие с толстого ковра.

– На палубе еще один, – напомнила Софи, выходя из еще недавней судовой «тюрьмы».

– Или больше, – не поворачивая головы, ответил Кольцов. Действительно, на палубе могло быть еще трое «тюленей», которых на «Посейдоне» было пятеро.

– Вчера с нами разговаривал старший их группы, бывший лейтенант Джим Мейснер, – угрюмо произнес вышедший вслед за француженкой репортер. Роберт был смертельно бледным, под мышками по рубашке расплылись темные пятна пота.

– Ждите здесь, – прошипел Глеб, осторожно приблизившись к трапу, ведущему на палубу катера. Легкие парусиновые туфли позволяли передвигаться совершенно бесшумно.

Поднявшись на палубу, сыщик огляделся по сторонам. В шезлонге развалился полуголый мужчина, заложив обе руки за голову. Рядом стоял плетеный столик, на котором среди бокалов и бутылок поблескивал пистолет.

Несмотря на то что Кольцов старался приблизиться как можно осторожней, фрогмэн все же его услышал. Не открывая глаз, небрежно спросил:

– Ну что, Крэк, наши пленники уже проснулись и требуют кофе в постель?

– Крэк платит Харону за перевоз по реке забвения, и ему уже не до земных проблем, – негромко сказал Глеб.

– Что?! – Боевой пловец взведенной пружиной взвился с шезлонга, но, увидев направленный ему в лицо пистолет, рухнул обратно, каким-то непонятным образом приняв вертикальное положение. Он не сделал ни единой попытки схватить свой «кольт», до которого было рукой подать. Лишь с трудом выдавил: – Как ты переиграл моих парней?

– После мнимой смерти в Персидском заливе они вообразили себя бессмертными. Но природу нельзя обмануть, вот так вот, мистер Мейснер.

– Болтуны, – прошипел боевой пловец, экспансивно взмахнув руками. При этом от детектива не укрылось, что в казалось бы хаотичном движении правая рука «тюленя» скользнула вдоль лодыжки, где был прикреплен чехол с ножом. Но виду не подал, им еще следовало душевно побеседовать.

– Ваши парни даже не успели рта раскрыть, иначе вы бы услышали их вопли. А теперь мы можем спокойно поговорить, Джим Мейснер. Ваше инкогнито было раскрыто благодаря отпечаткам пальцев, снятых с пивных бокалов в Марселе.

– Дьявол! – прошипел боевой пловец, снова взмахнув руками.

– Я ответил на ваши вопросы, – не опуская пистолета, проговорил Кольцов. – Теперь хотелось бы услышать откровенные ответы на свои… Как мне кажется, я это заслужил.

– Что вас интересует?

– Почему вы захватили «Синдбад» и почему сразу не уничтожили команду?

– Профессиональный вопрос, – хмыкнул Мейснер, его правая рука опустилась на колено. – Шеф всерьез опасался, что это за ним следит какая-то из спецслужб. Мы ничего подозрительного не обнаружили, но он потребовал, чтобы катер под нашим контролем следовал за его яхтой. Никого из вас не ликвидировали только по той причине, что шеф не хотел рисковать. Вдруг кто-то выйдет с вами на связь. Эффективнее было бы подстраховаться.

– Действительно, куда эффективнее, – согласился Глеб и спросил: – А как вы оказались на «Посейдоне»?

– Переплыли с «Ричарда», – барабаня по колену, снисходительно ответил боевой пловец.

– А до этого где находились? – не унимался Кольцов.

– В Африке.

– Значит, заряды вы тогда и прикрепили к днищу лайнера, – неожиданно до детектива дошла вся система провоза изделий африканской «шарашки». – А потом…

Всего на какое-то мгновение Глеб выпустил из вида диверсанта, и тот тут же воспользовался оплошностью детектива. Рука Мейснера в очередной раз скользнула с колена, пальцы ухватили рукоятку ножа, и боевой пловец взвился с шезлонга, делая ложное движение в сторону от стола, на котором по-прежнему лежал пистолет, и одновременно, закинув руку к голове, метнул нож в неприятеля. Сам же, спружинив на пятках, прыгнул к столу.

Кольцов пропустил момент опасности, но он инстинктивно ее ощутил. Падая на палубу и сразу же откатываясь в сторону, надавил на спусковой крючок.

– Буф, буф, буф, – оглушительно громко прозвучали три выстрела.

Первая пуля разнесла пластиковый шезлонг на две части, вторая отбросила в сторону плетеный столик, разбрасывая во все стороны бутылки и стаканы. Третья оставила глубокую отметину в стенке фальшбота.

Джим Мейснер успел схватить пистолет, но из трех выпущенных пуль две прошили его грудную клетку, разворотив некогда могучее тело не хуже гранатных осколков.

В голове сыщика стоял гул от грохота «кольта», поэтому он не услышал, как на палубу поднялись Софи и Роберт. Девушка присела возле него, опустившись на колени, в одной руке держа пистолет, а другой нежно проведя по небритой щеке, и испуганно спросила:

– Ты как, живой?

– Живой. – Слабо улыбнулся Кольцов, только сейчас осознавая, что заложенные в «лесной школе» рефлексы снова спасли ему жизнь, несмотря на то что с того времени миновало больше двадцати лет…

У большинства людей пират обычно ассоцируется с образом волка-одиночки, вроде Белого Клыка из одноименного романа Джека Лондона. Бывает, конечно, что волк начинает служить людям (переходит на государственную службу, становится корсаром), но волк всегда остается волком. Нередко волки объединяются в стаи, особенно в голодные годы, но в любом случае настоящий матерый волк - это одиночка. Во всяком случае у очень многих именно такие представления как о волках, так и о пиратах.

Однако в истории известны случаи, когда пираты объединялись и в более крупные образования, нежели "стая". Классический пример - "береговое братство" пиратов Карибского моря. Можно назвать также свободную пиратскую республику на Мадагаскаре, созданную Тьерри Миссоном на основе раннесоциалистических романов-утопий, вроде "Города Солнца" Кампанеллы. Но был в истории и факт создания пиратами собственного полноценного государства, со всеми его аттрибутами, да еще и просуществовавшего почти три столетия. Конечно же имеется ввиду знаменитое государство берберских (варварийских) пиратов, находившееся на территории современного Алжира. Несколько сотен лет алжирские пираты были настоящим кошмаром Средиземного моря, да и не только него. Начнем, как водится, с самого начала.

В 1096 по призыву папы Урбана II начинается первый крестовый поход на Восток. Наряду с освобождением "Гроба Господня" перед крестоносцами стояли и более земные цели - захват торговых путей, ведущих к богатствам Востока, находящихся в руках арабов и сельджуков. Ну и естественно охрана европейских купцов от пиратов. Армии крестоносцев захватывают Иерусалим (в 1099 году), Аккру, Бейрут и ряд других территорий на Ближнем Востоке. В руки христиан попадают также острова Крит, Родос и другие. Закрепление на этих стратегически важных территориях стало причиной того, что более трехсот лет мореплавание в Средиземном море было относительно безопасным.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Через двести лет закончилось и владычество европейцев на Востоке. В 1291 году пал последний оплот христиан - Аккра. И хотя захваченные острова еще двести лет находились в руках европейских государств и военно-религиозного ордена госпитальеров (Родос), вскоре чаша весов склонилась не в их пользу.

В XV и XVI веках Средиземное море стало свидетелем жестоких сражений между Оттоманской Портой (так еще называли Турцию) и противостоящими ее экспансии государствами Европы - главным образом Испанией и Венецией. Успех был не на стороне европейцев. В 1489 году они теряют остров Кипр, в 1522 году после трехмесячной осады 200-тысячная армия султана Сулеймана Великолепного захватывает Родос, заставив госпитальеров покинуть его и перебраться на Мальту (вскоре орден стали называть Мальтийским). Еще раньше, в 1454 году пал Константинополь - столица Византии. Так Восточное Средиземноморье перешло под власть Турции.

Но и в дальнейшем война на море не прекратилась. И в этой войне фактически на стороне турок сражались с европейцами и пираты. В Европе их называли берберскими (или варварийскими) пиратами.

Кто же были эти пираты, почему они воевали за турок и как они смогли достичь такого могущества, что многие государства предпочитали платить им дань, чем воевать с ними? Об этом и пойдет речь далее.

К середине XV столетия на побережье Северной Африки образовался ряд мелких государств, находившихся на территориях современных Алжира, Туниса, Ливии. Практически все крупные города находились на побережье (что впрочем понятно - в глубине материка на тысячи километров простиралась Сахара). Естественно, что жизнь городов была тесно связана с морем. Неудивительно, что местные жители были отменными моряками. И разумеется пиратами. Практически все они были мусульманами. Поэтому вполне естественным было то, что многие из них искали (и находили) поддержку Турции, которая видела в варварийцах естественных союзников в борьбе с христианами. Одним словом сложилась система аналогичная европейскому корсарству.

Еще больше варварийское пиратство укрепилось после 1492 года. В этом году пал последний оплот мавров в Испании - Гранада. Десятки тысяч людей были изгнаны из своих домов и спасаясь, бежали в Северную Африку. Лишенные средств к существованию, многие присоединялись к пиратам, поклявшись отомстить испанцам. Значительно усилившись, пираты добились значительных успехов. Так, к примеру, в 1504 году пиратскому судну варварийцев удалось захватить две военные галеры, принадлежавших самому римскому папе Юлию II. Дело получило широкую огласку, и вскоре в Европе узнали имена организаторов этого дерзкого нападения. Имена этих людей позже стали символами варварийского пиратства вообще. Ни одна из книг, посвященных пиратам не обходит их молчанием. Мы тоже не будем отступать от этого правила, тем более что с ними связан расцвет пиратского могущества и даже создание новых средиземноморских государств.

Братья Арудж и Хайраддин Барбаросса.. Под этими именами вошли они в историю. Старший, Хайраддин и младший, Арудж. Но они не были турками, и эти имена не были даны им при рождении. Оба были родом с греческого острова Митилини. Когда турки захватили остров, оба брата по примеру своего отца приняли мусульманскую веру и соответственно, новые имена. Прозвище Барбаросса оба получили за рыжий цвет волос (в переводе - Рыжебородый).

Арудж уже в возрасте 18 лет присоединился к пиратам, и уже через два года отличился в морских боях своей отвагой и беспощадностью. В одном из боев он попал в плен к европейцам и был сослан на остров Родос, откуда вскоре ухитрился бежать. Некоторое время он вновь продолжал деятельность в качестве турецкого корсара, но вскоре служба султану ему надоела (скорее всего потому, что он терпеть не мог подчиняться кому-либо), и он начал пиратствовать самостоятельно, на свой страх и риск.

Однако вскоре Арудж убедился, что без поддержки на суше он не сможет долго действовать самостоятельно. И поэтому он обратился к эмиру Туниса с просьбой предоставить ему место для постоянной базы на его территории. Договориться удалось достаточно легко - за двадцать процентов "отчислений" со стоимости добычи. На этом условии эмир предоставил Аруджу небольшой остров Джербу у самого побережья Туниса. И вскоре Арудж с помощью Хайраддина, который тоже участвовал в "семейном бизнесе" пополнил свой флот новыми кораблями и моряками, многие из которых были как раз теми маврами, что бежали от испанцев. С таким подкреплением братья Барбаросса начинают пиратские рейды на средиземноморские порты европейских государств, особенно Испании. В целом "бизнес" продвигался достаточно успешно - размеры добычи впечатляли даже искушенных пиратов..

Однако испанцы тоже не сидели сложа руки. Король Фердинанд организовал ряд экспедиций против пиратов. Его десанту удалось захватить и уничтожить ряд опорных пунктов на побережье Алжира. Одновременно для защиты от пиратов была построена мощная крепость на острове Пеньон, недалеко от алжирского берега. Из-за невозможности противостоять испанцам в бою (потерпев несколько чувствительных поражений), Арудж с пиратами отступил и укрылся в Тунисе. Там он решил выждать время для реванша. Временно прекратив набеги на побережье он вновь сосредоточился на чисто морском грабеже.

Через некоторое время Аруджу удалось полностью восстановить свой флот. И воспользовавшись моментом, когда в Алжире вспыхнуло восстание против испанцев, он внезапно атаковал Алжир с моря и с суши. Испанцы были выбиты с материка и отступили к форту Пеньона.

Это прославило Аруджа среди жителей Алжира. И вскоре слава вскружила ему голову.Ему захотелось большего (хотелось в общем-то всегда, но вот подходящий момент наступил только сейчас), а именно - самому стать эмиром. И вот в один день происходит, как бы сейчас сказали, военный переворот. Захватив дворец, Арудж убивает прежнего правителя и провозглашает себя эмиром Алжира. Имя он себе выбирает наследственное: Барбаросса I.

Но недолго ему пришлось наслаждаться преимуществами жизни восточного правителя. Новый король Испании Карл V организовывает поход против пиратского государства. Несколько сражений прошло с переменным успехом. Значительных успехов не добился никто. Однако однажды испанцы высадили крупный десант, которому удалось захватить город. Барбаросса с отрядом из 1500 пиратов начал отступать. Он решил как и раньше, временно укрыться подальше.

Однако испанцы, решив что пираты унесли с собой из города награбленные богатства (а слухи о состоянии братьев Барбаросса ходили самые фантастические) устремились в погоню. В конце концов им удалось настичь отряд Аруджа на переправе через реку Саладо. Часть пиратского отряда вступило в бой, прикрывая отход остальных. Арудж уже переправился на другой берег, но поняв, что все переправиться не успеют, с небольшим отрядом бросился на помощь своим товарищам. Хотя он и понимал, что шансов на успех у него очень мало.

Так погиб первый из правителей пиратского варварийского государства Арудж Барбаросса I. После боя испанцы обнаружили его труп с более чем десятком ран, нанесенных огнестрельным и холодным оружием. Однако его гибель не означала конец его государства. Хотя бы потому, что остался жив брат Хайраддин (Арудж отправил его спасать награбленные ценности и оставшиеся корабли). А организаторского таланта и ума у него было не меньше, а то и больше, чем у Аруджа.

Хайраддин прекрасно понимал, что без могущественных союзников шансов на успех в войне с Испанией у него очень мало. Поэтому в 1518 году он отправился в Константинополь и там провозгласил себя вассалом турецкого султана, фактически уступив таким образом Турции Алжир. По сути Барбаросса ничего не терял - в случае успеха ему гарантирована помощь могущественной в те времена Порты, а в случае неудачи или же если возникнут проблемы с султаном - что же, всегда можно снова заняться вольным пиратством..

Политическое чутье не подвело Хайраддина. Султан, прельстившись возможностью добавить к своим владениям Алжир, встретил его вполне дружелюбно. Получив заверения в преданности, султан присвоил Барбароссе, как своему вассалу, титул паши и подтвердил его притязания на Алжир. Вместе с тем он предоставил своему новому вассалу значительную помощь, в числе прочего, предоставив в его распоряжение две тысячи янычар, и обещав при необходимости дальнейшую поддержку.

Получив такую значительную помощь, Барбаросса, дополнительно укрепив свою армию и флот, приступил к выполнению задуманного - отвоеванию Алжира. Однако дело обстояло не так гладко, как хотелось бы. Несмотря на ряд побед на море, главный оплот испанской обороны - форт на острове Пеньон, закрывавший вход в гавань Алжира (город Алжир - столица государства Алжир) захватить не удавалось. Не помогло даже поражение, нанесенное в 1519 году испанскому флоту в составе 50 кораблей, неподалеку от острова. Испанцы держались еще целых десять лет. Наконец в 1529 году, сумев сосредоточить практически всю свою армию и флот, после 16 суток непрерывной бомбардировки острова, пиратам удалось сломить сопротивление защитникив форта и наконец захватить его. Что бы оградить себя в дальнейшем от подобных неприятностей, Барбаросса приказал направить несколько тысячь пленных на строительство огромной дамбы, соединяющий остров с материком. Так через несколько лет Пеньон стал полуостровом.

После этого Хайраддин стал полновластным хозяином Алжира, войдя в историю как Барбаросса II. Было ему в то время уже шестьдесят лет - по тем временам возраст весьма преклонный. Однако свою деятельность он не прекратил. Во-первых, по своей натуре он был склонен к действиям, а во-вторых - что отмечали почти все очевидцы - Хайраддин был очень жадным. Неудивительно, что через несколько лет, в 1534 году он выбрал себе новую цель - соседний Тунис. Правивший там султан был союзником испанцев, что обеспечило полную поддержку Турции. И вновь удача на стороне Барбароссы - в 1534 году он решительным ударом захватывает Тунис.

После этого испанский король Карл V решил радикально расправится с пиратским государством. Он направил к берегам Северной Африки мощный флот под командованием лучшего в то время европейского адмирала - генуэзца Андре Дориа. В июне 1535 года ему удалось отбить Тунис. Однако буквально через несколько дней Барбароссе удалось совершить крупный набег на побережье Туниса, одержав победу над испанцами и захватив более шести тысяч пленных. Всех их он подарил султану Сулейману, более известному в Европе как Сулейман Великолепный. Находясь под впечатлением этой победы над испанцами и оценив по достоинству такой подарок, султан 15 октября 1535 года провозгласил Барбароссу великим адмиралом всего турецкого флота, одновременно назначив его бейлербеем ("беем над беями" - то-есть, верховным правителем) всей Северной Африки.

А тем временем надвигались новые события в Европе. Франция, ведущая борьбу с империей Габсбургов за обладание Италией, фактически повела дело к союзу с Турцией. Сулейман дал согласие на заключение такого союза. В результате в 1536 году Турция выступила на стороне Франции в ее войне против императора. Турецкий флот под командованием Хайраддина захватил город Бизерту в Тунисе, атаковал и разгромил гарнизоны союзников императора - венецианцев на островах Эгейского и Ионического морей. Наконец в 1537 году произошло первое крупное сражение между турецким и союзным императорским флотами. Европейцам удалось заставить турок отступить, захватив двенадцать турецких галер. В отместку пираты совершили набег на побережье Южной Италии и на остров Корфу.

Через год командующий европейским флотом Андре Дориа собрал новый, еще более мощный флот. Он состоял из более чем двухсот кораблей. Однако Барбароссе удалось собрать еще больший флот. И вот 25 сентября 1538 года старые противники вновь встретились в бою. На этот раз удача сопутствовала Барбароссе. В результате боя большая часть вражеского флота была уничтожена.

Понадобилось три года, что бы европейцы оправились от поражения и решились на реванш. Собрав огромную эскадру из более чем пятисот кораблей, в октябре 1541 года союзный флот двинулся к побережью Алжира. Сам император Карл V находился на борту одного из кораблей. Однако и это не помогло. После ожесточенного боя флот европейцев вновь был разгромлен. Императору, правда, удалось бежать в Испанию.

Эти события прославили Хайраддина в Турции. Фактически он стал вторым человеком в государстве после султана. А европейские государства после этого почти тридцать лет не решались на крупные сражения с турками.

После этого, 22 августа 1543 года французские сухопутные войска при поддержке турецкого флота под командыванием Барбароссы захватила Ниццу. За это французы передали Хайраддину в распоряжение порт в Тулоне. А еще через четыре года война, в целом очень успешная для Турции закончилась. 19 июня 1547 года было подписано перемирие.

Однако еще до этого Хайраддин, которому к этому времени уже было восемьдесят лет, решил наконец закончить свою пиратскую карьеру и удалиться на покой. Отправившись в Стамбул (бывший Константинополь), он поселился в собственном дворце, и жил там до конца своих дней.

Хайраддин Барбаросса II мирно скончался 4 июля 1547 года, в своей постели, будучи невероятно богатым человеком, вторым лицом в одном из самых могущественных государств мира, будучи фаворитом самого великого султана - Сулеймана Великолепного, период правления которого совпал с зенитом могущества Турции. Согласитесь, совсем неплохая карьера для сына простого моряка?

Ни одному из его преемников не удалось достичь такой известности, хотя среди них было немало выдающихся личностей. К примеру, сын Хайраддина, Хасан, бывший бейлербеем Алжира более 10 лет. Во время его правления пираты одержали две крупные победы над испанцами, оба раза уничтожив почти весь флот противника. Или же один из соратников Хайраддина, по имени Драгут - личность довольно примечательная. С ним связан довольно забавный эпизод. Во время одного из сражений он попал в руки испанцев, и четыре года был у них в плену. Благодаря посредничеству Мальтийского рыцарского ордена, Барбаросса выкупил его за довольно приличную сумму. И первое, что Драгут сделал после освобождения - захватил мальтийский корабль, перевозивший деньги ордена. Добыча составила более 70 тысяч дукатов. Впрочем, жаловаться Ордену было глупо - там прекрасно знали, с кем имеют дело. Просто с этого посредничества мальтийские рыцари поимели соответствующий процент..

В период с 1566 по 1572 годы противостояние Европы с Турцией достигло апогея. В 1566 году огромный турецкий флот с тридцатью тысячами человек десанта подошел к острову Мальта, ключевому пункту к господству над Средиземным морем. Мальта находится посредине между Сицилией и Африкой, поэтому тот, кто владеет островом, контролирует проход из Восточного Средиземноморья в Западное. Поэтому турки бросили на штурм острова отборные силы армии и флота, в том числе и эскадру под командованием Драгута. Гарнизон Мальты по численности уступал нападавшим почти в 15 раз. Оборону острова возглавил гроссмейстер Мальтийского Ордена Парисо де Ла Валетта, которому было более 70 лет.

Осада острова продолжалась полгода. Несколько раз турки предпринимали попытки штурма, однако защитники острова отбивали все атаки. Наконец, после артподготовки, продолжавшейся несколько дней, турецкие войска пошли на решительный штурм. Драгут лично возглавил атаку. И возможно мальтийские рыцари и не устояли бы, тем более, что они уже находились практически на грани истощения. Но в самый разгар атаки Драгут был убит. Это настолько морально потрясло турок, что даже самые храбрые воины остановились, а затем начали отступление. А вскоре турецкий командующий узнав о том, что к острову идет подкрепление, отдал приказ снять осаду и отступить. Мальта выстояла. И ужже более 400 лет ее столица носит имя командира защитников острова - Ла Валетта.

Еще одной выдающейся личностью был Ульдж Али, последний бейлербей Алжира. Сам он по происхождению итальянец (настоящее его имя было Оччали), во время одного из нападений пиратов на побережье Южной Италии попал в плен. Несколько лет он плавал гребцом на пиратской галере, а затем стал рулевым на галере самого Драгута. Что бы освободится, он принял мусульманскую веру, и после этого стал Ульджом Али. Примкнув после этого к пиратам, он хорошо зарекомендовал себя в морских сражениях, и через несколько лет стал сперва капитаном, затем пашой Триполи, и наконец, после завоевания Туниса - бейлербеем Алжира.

В 1571 году римский папа Пий V обратился ко всем государствам Европы с призывом предпринять крестовый поход против турок. Откликнулись только Испания и Венеция, хотя немало добровольцев из других государств также изъявили желания участвовать в походе. И вот 16 сентября 1571 года произошло решающее сражение между турецким и испано-венецианским флотом (к нему присоединился и флот римского папы). Сражение произошло вблизи Лепанто (Греция). Сила были примерно равны - по 300 кораблей с каждой стороны. Правда количество орудий было больше у европейцев.

Результат сражения был для турок катастрофическим. Потеряв большую часть флота и более 25 тысяч человек убитыми, уцелевшие корабли бежали с поля боя. Потери союзного флота составили около 8 тысяч человек. Кроме того испанцы и венецианцы освободили более 15 тысяч невольников на захваченных турецких кораблях. И лишь эскадра Ульджа Али, сражавшаяся в составе турецкого флота смогла отступить без значительных потерь. Более того, в ходе боя алжирцы дрались с противником на равных, атаковав с левого фланга корабли мальтийских рыцарей, и даже захватив их флагманский корабль. За это после боя султан встретил Ульджа Али как героя, назначив его великим адмиралом турецкого флота, как когда-то был назначен Барбаросса.Но само по себе это уже не могло повлиять на исход боя, который обозначил начало перелома в противостоянии на море.

Ульдж стал последним поистине великим правителем пиратского государства. Никто после него не смог добиться таких успехов, как он, хотя еще почти 250 лет после этого пиратское государство представляло собой очень мощную силу. Доказательством этого служит хотя бы то, что даже в начале XIX века ему платили постоянную дань Португалия, Дания, Швеция, Сардиния, Королевство обеих Сицилий и ряд городов, например, Тоскана. Встретится в бою с флотом алжирских пиратов довелось и русским морякам. 31 июля 1791 года у мыса Калиакрия (побережье Черного моря) русская эскадра под командованием адмирала Ушакова атаковала турецкий флот, которым командовал Саид-Али, командир алжирского пиратского флота, он же адмирал турецкого флота. Несмотря на то, что турецкий флот превосходил русский как по количеству кораблей, так и по числу орудий (турки - 78 кораблей, 1800
орудий;русские - 40 кораблей, 1000 орудий), эскадра Ушакова стремительным маневром заняла позицию на ветре, что дало ей преимущество в маневрировании и атаковала турок. Те не выдержали натиска и бежали. И лишь храбрость алжирских моряков позволила спастись их командиру, которой чуть было не попал в плен к "Ушак-паше" (так турки звали Ушакова). И хотя в целом потери турок были значительны, большей части алжирской эскадры удалось уйти.

Успехов же основателей государства - братьев Барбаросса повторить никто уже не мог. А конец государству пиратов пришел в 30-х годах XIX века, когда Франция начала колониальную войну с целью захвата Северной Африки. Источник-

Многим известно, что популярный в наши дни черногорский курорт Ульцинь изначально был пиратским городом. Сильны были традиции пиратства и в Боке Которской, наиболее крупном фьорде Южной Европы. Пираты пользовались уважением, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что в сербском языке слова «пират» и «гусар» являются фактически синонимами.

Известное славянское племя паштровичей, сыгравшее значительную роль в становлении черногорской государственности, не брезговало «морским делом», сочетавшим в себе торговлю на море, военное дело и то, что сейчас принято называть пиратством. Известно, что черногорский остров-крепость Святой Стефан, в наши дни известный как курорт, был изначально построен на средства, полученные после ограбления богатого турецкого каравана.

Впрочем, стоит отметить, что пиратские поселения в Средиземноморье существовало еще с античности, со времен греков, иллирийцев и финикийцев. Первым известным пиратом стал древнегреческий мореход Поликрат, живший в VI веке до н.э. Античное пиратство пережило свой расцвет в эпоху гражданских войн в Риме. Основной его базой была горная Киликия. Также центрами пиратства служили многие острова (например, Крит), где существовали целые школы морских воинов.

В 228 г. до н.э. иллирийским правителем Скодри было создано первое пиратское государство в Европе. С тех пор район современного Ульциня стал традиционным центром пиратства, традиции которого практически не прерывались до XIX века.

Пираты Средиземноморья зачастую становились даже главами государств. Турецкий пират Арудж Барбаросса (1473-1518), также известный как Баба Арудж, происходил из семьи простого гончара. После захвата турками родного острова он добровольно поступил на турецкий пиратский корабль. Затем он проделал путь от рядового пирата до главы морского сообщества, а в 1504 году захватил две галеры, принадлежавшие Папе Римскому Юлию II. Впоследствии он стал султаном Алжира под именем Барбароссы I.

Брат Аруджа Барбароссы Хайр-ад-Дин (1475-1546), уцелев во время сражений с испанцами, подчинил своей власти все северное побережье Алжира. После гибели своего родственника в бою с испанскими войсками именно он возглавил одну из сильнейших пиратских флотилий на Средиземном море, провозгласил себя султаном Алжира Барбароссой II и признал власть Османской империи. Последние годы жизни он провел в своем дворце в Константинополе, где и был похоронен в воздвигнутой им же самим мечети.

Начиная с XIV века, в Ульцинь съезжаются пираты из Туниса, Алжира и Мальты. Турецкий мореход и пират Улич Алия, также известный как Эулг Али, способствовал переселению в конце XVI века около четырех десятков своих соратников. Их деятельность распространялась на все побережье Адри­атики, от острова Корфу до Неретвы, жертвами пиратов становились ве­нецианские, дубровнические, которские и турецкие судна. Расцвет пиратства на Адриатике приходится на XVII-XVIII века: к этому времени оно представляло собой наибольшую опасность для тор­говых караванов.

Об ульциньских пиратах ходили различные легенды, самая известная из которых – легенда о Лико Цине, знаменитом предводителе пиратского отряда, нападавшего на целые эскадры. Турецкий султан отдал приказ о казни Лико Цины, назначив крупную награду за его голову. Однако примерно в это же время не меньшую опасность стал представлять другой пират – уроженец Греции Ламбро.

Сообщения о нападениях Ламбро, причинявших огромный ущерб турецкой казне, поступали к османским властям практически ежедневно. В конце концов султан назначил вознаграждение за поимку или уничтожение Ламбро, и в то же время предложил выслеженному Лико Цине вступить в поединок на море с греческим «коллегой». Лико Цина одержал победу, после чего был помилован и возведен в ранг капитана турецкого флота.

Другая легенда связана с богатствами ульцинских пиратов, не найденными по сей день. В 1675 году, после Кандийской войны между Венецианским королевством и Османской империей венецианцы вынудили турок заняться уничтожением пиратов. К Ульциню был турецкий флот во главе с Сулейман-пашой, пиратские корабли потерпели поражение, а находившиеся на них сокровища либо затонули, либо были заранее спрятаны: их местонахождение не дает покоя кладоискателям и любителями приключений.

Могущество пиратов Средиземноморья стало сходить на нет с открытием торговых связей с Америкой. При этом еще в XVIII веке султаны Алжира и Туниса по привычке пытались брать дань с американских и европейских кораблей и даже нашли поддержку в Британии, не желавшей мириться с борьбой колоний Нового Света за независимость. Тем не менее, пиратские корабли терпели поражение от гораздо более мощных американских эскадр.

К XIX столетию, когда в ходе наполеоновских войн в морях Европы появились русские и австрийские корабли, Средиземное море стало окончательно свободным от пиратства и постепенно превратилось в регион военных и торговых эскадр.

Как еще называли пиратов

Далопийцы (Dolopians) или скирийцы - древнегреческие пираты, селившиеся на острове Скирос во второй половине VI в. до н.э. Основной район действий – Эгейское море.

Тжекеры (варианты написания на европейских языках: Tjeker, Thekel, Djakaray, Zakkar, Zalkkar, Zakkaray) - ближневосточные пираты в XV-XI вв. до н.э.

Варварийские пираты – средиземноморские разбойники XV-XVI вв. под предводительством братьев Барбаросса. Именно в их плену провел более четырех лет автор «Дон Кихота» Мигель де Сервантес Сааведра.

Каперы, корсары, приватиры и печелинги – частные лица, получавшие от властей разрешение на захват и уничтожение судов враждебных и нейтральных флотилий. Грань между корсарами и пиратами весьма условна, однако их полное отождествление не совсем корректно. Однако на практике нередко возникали случаи, когда подданные нейтральных держав брали каперские документы сразу у нескольких правителей и грабили всех подряд.

Берега Испании, отделенные естественной границей от стран африканского Магриба, на протяжении столетий страдали от нападений пиратов-сарацинов, что вынудило их жителей возвести ряд защитных сооружений вдоль средиземноморского побережья. В испанском языке до сих пор существует поговорка о маврах на берегу, которой описывается опасная или вызывающая тревогу ситуация. Однако в XIV и XV веках существовали также андалузские, валенсийские или каталонские пираты, которые оспаривали воды Средиземного моря у генуэзских и провансальских корсаров и иногда вступали в конфликт с пиратами-мусульманами. Сходную деятельность, сочетавшую пиратство с торговлей и контрабандой, осуществляли португальские пираты, имевшие африканскую базу в Сеуте. Для полноты картины нужно упомянуть плававших по этим водам пиратов из Наварры, Майорки и Сардинии. Этническая и религиозная однородность не являлась необходимым условием подбора команды, и часто пленные сарацины становились членами экипажа европейских кораблей, а капитаны мусульманских кораблей заключали контракты с христианскими наемниками. Типичным примером подобной непоследовательности служит история каталонского пирата Бартоломео Перпиньи, который во второй половине XV века держал в страхе валенсийскую морскую торговлю, плавая под парусами мусульманского государства Гранады.

До открытия Америки основную прибыль испанским пиратам, не гнушавшимся, конечно, грабежом продовольствия, оружия и богатых восточных товаров, приносила работорговля, причем они захватывали рабов, грабя не только мусульманские корабли, но и корабли и порты других христианских держав. По этой причине основной целью сражений на море было освобождение подступов к береговым поселениям, где, помимо матросов с кораблей противников, можно было захватить в плен обитателей городов и деревень, хлебопашцев и пастухов с окрестных полей. Спрос на рабов был очень высок, поскольку из-за затянувшейся паузы в Реконкисте, неудач крестовых походов и страшных эпидемий черной чумы резко сократилось количество дешевых рабочих рук и рабской силы, необходимых для грубой и трудоемкой работы, которую не могли исполнять буржуа и сеньоры.

Поставка чужеземных рабов в королевства Пиренейского полуострова стала чрезвычайно прибыльным делом, на котором наживали состояния представители новой буржуазии в портовых городах вроде Барселоны и Севильи. Среди знатных каталонских пиратов выделялись такие личности, как знаменитый Рожер де Льюриа, который несколько лет сдерживал корабли герцога Анжуйского, давнего врага графов Барселонских, или Конрад де Льянса, неоднократно совершавший успешные налеты на порты берберов, или Гильем Кастелльну, который начал борьбу за присоединение Аликанте к Арагонскому государству. Также нужно упомянуть валенсийского пирата Хайме Виларогута, прославившегося своим бесчинством. Его семья нажила огромное состояние и пользовалась большим влиянием, вплоть до того, что род Виларогутов руководил в XV веке движением за отделение Каталонии, поддерживавшим графа Урхелла, противостоявшего Сентеллам, сподвижникам арагонца Фернандо де Антекера.

Примером типичных андалузских пиратов служат братья Мартин Алонсо и Висенте Янес Пинсоны, моряки из Палос-де-Могер (Уэльва), расположенного рядом с устьем реки Тинто, которые занимались морским разбоем у каталонских берегов. Мартин добирался в своих плаваниях даже до Ла-Манша и Азорских островов, где мог познакомиться с Христофором Колумбом, который плавал приблизительно там же. Вероятно, один из них - либо Колумб, либо Пинсон - был тамплиером и посвятил другого в секреты ордена, но возможно, что они оба принадлежали к ордену и их встреча не была случайной. Известно лишь, что впоследствии оба брата Пинеона вошли в состав первой экспедиции Колумба. Некоторые исследователи полагают, что так их наказали за бесчинства католические короли (Фердинанд и Изабелла), по мнению других, действовавший в подполье Орден Храма поручил им «открыть» Америку, о чем более подробно пойдет речь ниже.

В конце XV века католические короли решили запретить плавания корсаров под своими знаменами. Известно, что Фердинанд и Изабелла беспрекословно выполняли волю Папы, всегда очень холодно относившегося к пиратам, многие из которых были так или иначе связаны с подпольным Орденом тамплиеров. Какой бы ни была причина запрета на занятие корсарством, в результате Средиземное море оказалось во власти пиратов-берберов, служивших Османской империи. Турецкий пират греческого происхождения Хайр ад-дин, которого итальянцы за его косматую рыжеватую бороду прозвали Барбаросса, вместе со своим братом Аруджем, состоявшим на службе у могущественного султана Сулеймана Великолепного, заложил новые основы пиратского дела. Рыжебородым пришла в голову блестящая идея нанять на берегах Магриба мелких мусульманских пиратов, которые работали на себя, и многочисленных бывших корсаров из Европы, оставшихся без работы после указа католических королей, чтобы сформировать огромный пиратский флот, который отправится на пиратский промысел под знаменами Османской империи. Его первой успешной кампанией было изгнание испанцев с алжирского острова Пеньон, после чего Хайр ад-дин получил в награду звание паши Алжира. Он немедленно перестроил и расширил алжирский порт, превратив его в центральную базу магрибских пиратов в Средиземноморье. Алжир при Хайр ад-дине достиг расцвета и содержал многочисленный эффективный флот, который участвовал в кровопролитных сражениях и заключал временные союзы с сицилийскими пиратами-тамплиерами. Покровительство, оказываемое пиратам турецкими султанами, достигло таких высот, что в 1534 году Барбаросса был назначен главным адмиралом Османской империи и получил в свое распоряжение огромный флот, с которым он завершил завоевание Туниса.

Тем временем Сулейман отвоевывал все новые европейские территории и на суше, захватил Белград и разгромил венгерского короля Людовика II, обойдя Вену по берегу Дуная. Войскам императора Карла V (носившего имя Карла I в Испании) удалось отбить это наступление и не допустить падения австрийской столицы. Но отступление Сулеймана не означало, что он прекратил угрожать Европе, и тем более не означало утраты пиратом Барбароссой, в то время уже адмиралом имперского флота, абсолютного господства в Средиземном море.

Другим тяжелым ударом для турецких пиратов было поражение в битве при Лепанто 7 октября 1571 года. В Эгейском море 280 кораблей Священной Лиги, образованной Испанией, Венецией и Ватиканом, выступили против 300 османских кораблей. Коалиционный флот навязал своим противникам тактику абордажей и рукопашного боя (что, кстати, стоило руки дону Мигелю де Сервантесу). Воодушевленный этим триумфом, Филипп II посоветовал своему сводному брату Хуану Австрийскому, чтобы тот напал на укрепления пиратов в Северной Африке. «Великий капитан» последовал совету и в 1575 году взял город Тунис и ключевой форт Лa-Голета, правда, турки вскоре их отвоевали и снова стали претендовать на гегемонию в Средиземном море.

Неудавшаяся месть тамплиеров

Те, кто верят в существование тайного союза между Сулейманом и тамплиерами, приводят в качестве аргумента нападение турецкого флота под командованием адмирала Драгута, наследника Хайр ад-дина, на остров Мальта в 1565 году, в котором приняли участие 200 боевых кораблей и 5000 лучших солдат. Известно, что рыцари-госпитальеры, вечные враги Ордена тамплиеров, после провала крестовых походов бежали на этот остров, где их орден получил имя мальтийского. Возможно, что три века спустя тамплиеры пожелали отомстить за ватиканские интриги госпитальеров, подговорив Сулеймана захватить остров, который служил им базой. Но к удивлению турок, мальтийцам под командованием их Великого магистра Ла-Валетта удалось отразить удар.

Табличках библиотеки Ашурбаниппала и других, перечислен список перевозимых товаров того времени: мед и ладан, строительный лес и слоновую кость, зерно и рабов, золотые и серебряные украшения и многое другое. И, вполне естественно, они привлекли к себе внимание древних пиратов.

Происхождение морского разбоя, как вида опасного промысла, относится к самым древним временам. Описание пиратских набегов встречается еще в греческих мифах и скандинавских сагах, в фольклоре многих народов. Долгое время занятие это ничуть не считалось постыдным, а даже похвальным. И это вполне понятно, ибо оно было сопряжено с огромным риском, требовало от людей большого мужества и отваги. Эпические поэмы переполнены рассказами о морских грабежах, отношение к которым в высшей степени сочувственное.

Самыми известными пиратами древности по праву считались . Они были лучшими, искуснейшими моряками своего времени. Задолго до других, их корабли прошли Геракловы столбы (Гибралтар) и вышли в Атлантику.Они первыми нашли путь в Страну олова — Британию, а примерно в 600 г.до н.э. отряд финикийцев, состоящих на службе у египетского фараона Нехо на нескольких кораблях обошел вокруг Африки.

Но помимо открытия новых земель и торговли, основным занятием финикийцев была работорговля. Большая часть рабов на рынки Родоса поступала с захваченных и потопленных кораблей, ибо долгое время ничьи суда не могли сравниться по скорости с финикийскими.

Финикийцам принадлежит слава первых морских купцов… и первых морских пиратов

Пираты античности

Оссиан, бард севера, воспевал бесчисленных героев, спускавшихся с бурых холмов и на утлых суденышках добиравшихся к берегам древней Ирландии. «Пена , — говорил он, — прыгала под их палубными судами, мачты с белыми парусами гнулись под напором ветра, подобные тем еловым лесам, которых высокие вершины убеляет суровая зима. Мы часто переплывали моря, чтобы нападать на иноземцев; ржа смывалась о мечей наших в крови, и цари земные оплакивали свои потери» .

Сыны Эллады тоже не остались в стороне от «божественного» промысла, о чем содержаться многочисленные упоминания у Гомера. Например, поход Аргонавтов — это по своей сути самая настоящая разбойничья экспедиция, но воспета как героический подвиг: Одиссей хвастается своими корсарскими победами и перечисляет захваченное имущество: «…град мы разрушили, жителей всех истребили. Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много, стали добычу делить мы, чтобы каждый мог взять свой участок…».

«Какое ремесло твое?» — спросил мудрый Нестор у молодого Телемака, отыскивавшего отца своего после падения Трои. «Путешествуешь ли по делам своей земли или принадлежишь к числу тех пиратов, которые распространяют ужас на отдаленнейших берегах?»

Афинские законы утверждали Общество пиратов и регламентировали его деятельность — помощь во время войны, охрана торговли и побережья и т.д. Периодически возникали целые государства, занимавшиеся пиратством.

Поликрат Самосский , тиран острова Самос (537 — 522 г до н. э.) вел в широких размерах морской разбой и грабил острова и побережья. Он организовал первый известный в истории морской рэкет: греки и финикийцы платили ему, чтобы обезопасить свои суда и грузы от нападений и грабежа, а моряков от смерти. Доход от пиратства был так велик, что Поликрат построил на острове Самос дворец, считавшийся одним из чудес света той эпохи.

Несмотря на то, что в его эпоху морской разбой был частью политики и торговли, Поликрат отличался такой алчностью и занимался пиратством в столь крупных масштабах, что вошел в историю как самый прославленный пират античности. В 522 году до н. э. персидский царь Оройтес обманом заманил Поликрата в Магнесию под предлогом заключения договора о ненападении, где захватил и распял его. Однако после смерти диктатора Самоса пиратство в Эгейском море только усилилось и, с переменным успехом, существовало на протяжении всех древних веков.

Господство пиратов в Средиземном море

Это продолжалось примерно до VI века до н.э. Расцвет , чей мощный флот охранял торговые пути, и завоевание Финикии более чем на три века сдерживало пиратство в рамках каботажного. Однако противостояние с Римом, приведшее к трем Пуническим войнам, привело Карфаген к полному военному разгрому. На некоторое время на море наступает безвластие. Это приводит к новому этапу пиратства — киликийскому. Особое усиление пиратства можно было наблюдать после окончания . После 3-х летней осады Карфаген был захвачен римскими войсками. Римляне разрушили и сожгли город. Уцелевшие жители были проданы в рабство. Карфаген был разрушен и финикийские мореходы, лишившись своего традиционного торгового партнера, пополнили ряды средиземноморских пиратов. В первом-втором веке до н. э. пираты контролировали все Средиземное море, от Геллеспонта до Геркулесовых столбов.

Пираты не только захватывали корабли и разоряли прибрежные города. Они также занимались грабежом на дорогах Италии, и дошло до того, что двое преторов вместе с сопровождающими их ликторами были пойманы почти у самых ворот Рима и отпущены только после уплаты огромного выкупа. Из-за постоянного морского грабежа торговля становилась невыгодной и цены росли. Под давлением римлян Сенат предпринял несколько походов против пиратов, но не добился в них успеха. Причина этого крылась в слабости римского флота и раздробленности римского государства, раздираемого распрями. В первом-втором веке до н. э. пираты контролировали все Средиземное море, от Геллеспонта до Геркулесовых столбов.

Римляне в первые века своей истории морского разбоя совсем не знали, так как у них не существовало и мореплавания, что, с одной стороны, мешало Древнему Риму успешно справиться с морским разбоем, а с другой — обусловило особую ожесточенность против пиратов. Казнь на кресте — вот единственное наказание, которое Рим признавал подходящим для пиратов.

Воспользовавшись междоусобиями, долго препятствовавшими римской республике заниматься своими внешними интересами, киликийские пираты в короткое время достигли такого могущества, что по сказанию Плутарха, они учредили арсеналы, наполненные воинскими снарядами и машинами, разместили гарнизоны и маяки на всем азиатском берегу и собрали флот с лишком в тысячу галер. Суда их, блистая царскою роскошью, имели позолоченные, пурпурные паруса и обитые серебром весла. Никогда впоследствии не было примера, чтобы пираты так дерзко выставляли добычу перед глазами ограбленных.

Крепости пиратов тянулись далеко в глубь ликийского, киликийского и памфилийского берегов, практически все Средиземное море было под их контролем. Греческие приморские города вынуждены были заключать с «новым царством» договоры, открывать им свои гавани для починки кораблей и рынки для торговли.

Пираты образовали особое государство, где место национальной связи занимала тайная связь, основанная на общности гонений и преступлений. То, что приобретали пираты, было на их языке не награбленным имуществом, а военной добычей. Поскольку пиратов ожидала в случае поимки казнь на кресте, то они считали себя вправе мстить. Особенно они ненавидели римских граждан. Чаще всего к ним применялось выработанное тогда и сохранившееся до наших дней выражение: «За борт!», то есть приглашение добровольно броситься в море.

Римляне долго терпели господство пиратов, но в итоге истребили их с привычной для них методичностью

Борьба Древнего Рима с пиратами Средиземного моря

В 228 году до н.э. Риму пришлось вести борьбу с иллирийскими пиратами. Властитель Скодри (Скутари) соединил иллирийские племена и организовал из них настоящее корсарское царство. Его эскадры терроризировали все прибрежные города и полностью прервали торговлю в Эгейском и Адриатическом морях. Римляне выслали против царя Аргона, стоявшего во главе пиратов, 200 кораблей, которым удалось разгромить его флот и прекратить на время организованный морской разбой. Первоначальное устройство киликийские морские разбойники получили при Тифоне (II век до н.э.), захватившем с их помощью Сирийское царство.

В 102 году до н.э. Риму вновь пришлось снарядить экспедицию под руководством претора Марка Антония для борьбы против сицилийских пиратов, но она успеха не имела.

Постепенно обнаглев от безнаказанности, киликийские пираты начали нападать даже на римские корабли, благо Римская республика в то время была охвачена фактически гражданской войной между сторонниками Мария и Суллы, и Риму было не до этого. Дело дошло до того, что однажды разбойникам в 81 году до нашей эры удалось захватить в плен тогда еще молодого Юлия Цезаря, который был изгнан из Рима диктатором Суллой, опасавшегося этого молодого аристократа. Цезарь решил заняться ораторским искусством и отправился с многочисленной свитой на Родос, где располагалось училище риторики (по другим данным, спасаясь от проскрипции Суллы, он укрылся при дворе Никомеда, короля Вифинского и только на обратном пути он попал в засаду).

Около острова Фармакуза их парусник был захвачен киликийскими пиратами. Выбросив его спутников за борт, пираты обратили внимание на его пурпурную тогу, и предположив, что Цезарь, наверное, знатная особа, предложили отпустить его за большой выкуп. Захваченный в плен, он сохранял полное спокойствие и занимался подготовкой своих речей, не обращая на пиратов внимания. Пираты долго спорили о размере выкупа и решили установить неслыханную по своей величине цену в 10 талантов (1 талант — 26,2 кг серебра). Однако Цезарь, возмущенный показавшейся ему низкой оценкой, сказал, что стоит 50 талантов. Пираты, естественно, спорить не стали и милостиво согласились. При этом не учли угрозы Цезаря рассчитаться с ними когда будет свободен — соберет корабли, поймает всех пиратов и повесит.

Цезарь провел у пиратов две недели, не прекращая своих занятий и не высказывая никаких признаков страха. Залог в размере 5000 золотых монет был внесен его родственниками наместнику Милета, и пираты получили деньги в обмен на пленников. Обретя свободу, Цезарь немедленно обратился к наместнику с просьбой предоставить ему четыре военные галеры и пятьсот солдат, и взял курс на Формозу. Пираты в это время делили добычу и были не в состоянии сопротивляться. Цезарь захватил 350 пиратов, освободил всех пленников и получил назад всю сумму выкупа. Затем он отправился на Пергам, к претору Малой Азии, чтобы получить разрешение на смертную казнь пиратов.

Претор находился в это время в отъезде, и, заковав пиратов в крепость, Цезарь отправился за ним. Однако его ждало разочарование — подкупленный пиратами претор не дал разрешение на их казнь и обещал заняться этим делом лично после возращения. Однако Цезарь не собирался отступать: вернувшись в город, он сообщил, что получил специальные полномочия на смертную казнь от самого Суллы, хотя этот рискованный шаг мог стоить ему головы. Все 350 пиратов были казнены, а тридцать главарей распяты на кресте, однако, в благодарность за хорошее отношение к нему, дал указание перед распятием на кресте перерезать им горло.

После казни Цезарь продолжил свое путешествие на Родос, надолго очистив Средиземное море от пиратов, а местных купцов — от необходимости выплачивать разбойникам дань.

Внутренние раздоры на время заставили Рим оставить в покое пиратов, но в 73 году до н.э. снова была послана против них экспедиция под начальством претора Антония Критского. Однако, вместо того чтобы бороться с морскими разбойниками, Антоний вступил с ними в союз и сообща грабил Сицилию.

Римляне уничтожают средиземноморское пиратство

Однажды, пираты захватили римский караван, везший в Рим хлеб из Сицилии и с берегов Северной Африки. Это вызвало в Риме голод, так как в самой Италии в этот год был неурожай. Голод стал причиной крайнего недовольства и последовавших за этим народных волнений. Патриции, и трибуны, стоя между двумя предвестниками близкой гибели, прекратили на время свои интриги. По предложению народного трибуна Авла Габиния в 67 году до н. э. разгром пиратов был поручен Помпею.

Получив в свое распоряжение пятьсот кораблей и стодвадцатитысячную армию, Помпей дополнил команду каждого корабля опытными иноземными моряками, благодаря чему получил фактически неодолимый флот на Средиземном море. После чего он разбил его на тридцать отрядов и одновременно атаковал все крупнейшие пиратские базы средиземноморья, нанеся удар по побережью Сардинии, Сицилии, Африки, Франции и Испании.

Пятьсот кораблей поплыли к Азии, заграждая все сообщения Востока с Западом и уничтожая все, что покушалось пройти мимо них. Стесненные более и более этим убийственным оплотом, пираты в отчаянии и беспорядке возвращаются в Киликию и сосредоточиваются в крепости Карацезиум, чтобы попытать шансы решительной битвы. После сорокадневной поездки, ознаменованной значительными призами и уничтожением множества пиратов, Помпеи принимает последний решительный вызов, сжигает их суда и превращает в прах стены Карацезиума.

Потом, высадившись со всею армией, преследует свою победу, берет и уничтожает одно за другим все укрепления, сооруженные между берегом и Тавром, в которых спрятаны бесчисленные сокровища, награбленные в Греции, Италии, Испании. Но, кончив это дело, римский полководец пощадил остатки побежденных — Помпей предусмотрительно объявил помилования тем из пиратов, кто сдастся без борьбы.

В результате вместо трех лет, отведенных ему Сенатом, он справился со своей задачей всего за три месяца. Впрочем, римляне не оценили этот успех по заслугам: в триумфе Помпею было отказано.

Впоследствии римлянам в период правления императора Августа вновь пришлось бороться с пиратами. В V веке н.э. после шестивекового перерыва Карфагенский порт наполнился эскадрами новых пиратов — вандалов, которые быстро овладели почти всем побережьем Римской империи. Но это уже совершенно другая история.