Что такое чувство родины для твардовского. Тема родины в поэме А.Т. Твардовского «Василий Тёркин. Проверка домашнего задания

Тема родины в поэме А.Т. Твардовского «Василий Тёркин»

Цели урока:

пробудить интерес к истории войны, вызвать эмоциональный отклик при беседе о войне; способствовать воспитанию патриотических чувств;

совершенствовать умение анализировать лирическое произведение; формировать навык исследования художественного произведения в рамках литературного краеведения;

развивать познавательную активность учащихся через исследовательскую работу на уроке;

воспитывать любовь к родному краю через отношение писателя к своей «малой» родине.

Оборудование:

мультимедийная установка;

презентация «Милая малая родина», «Тема малой родины в творчестве А.Т.Твардовского»

учебник литературы для 8 класса, часть 2, автор-составитель Г.И. Беленький;

текст поэмы, отдельных глав А.Т. Твардовского «Василий Тёркин» (распечатка);

План урока

2. Проверка основного домашнего задания

Вступительное слово учителя тема малой родины в лирике А.Т.Твардовского (по презентации «Тема малой родины в творчестве А.Т.Твардовского»)

Анализ глав поэмы

Рефлексия

1. Организационный момент, мотивация

Здравствуйте, ребята, садитесь. Меня зовут Юлия Валерьевна. Очень надеюсь, что наша совместная работа пойдет всем на пользу: я поделюсь с вами тем, что знаю и умею, а вы постараетесь научиться тому, что пригодится вам в дальнейшем. Посмотрите, у вас на столах есть всё необходимое, чтобы наша совместная работа была эффективной и приятной: распечатки глав поэмы, которые мы будем вместе с вами анализировать, тетради и ручки для заметок, дневники для записи домашнего задания и оценок. Постараемся, чтобы это были только пятерки и четверки.

1. Проверка основного домашнего задания (в формате мастер-класса не предполагается)

2. Введение в тему (презентация «Милая малая родина»)

На прошлом уроке кроме основного домашнего задания мои ученики получили и небольшое творческое задание: оформить фотографию любимого уголка родного села в виде слайда. Мы собрали их в общую презентацию «Милая малая родина» и предлагаем её вашему вниманию.

Вступительное слово учителя

Как вы думаете, почему было предложено творческое задание именно на эту тему и какая связь между ним и изучением творчества А.Т.Твардовского? (Предполагаемые ответы учащихся: в творчестве А.Т. Твардовского тоже присутствует тема малой родины)

Вы совершенно правы. Давайте вместе убедимся в этом, просмотрев презентацию «Тема малой родины в творчестве А.Т.Твардовского»

Позвольте напомнить, что Александр Трифонович Твардовский, чьё творчество мы продолжаем изучать, родился 21 июня 1910 года на хуторе Загорье Смоленской губернии в многодетной семье сельского кузнеца. Смоленск находится в Центральном округе России и стоит на берегу Днепра В то время это был небогатый, но очень красивый город. Детство и юность Твардовский провёл в лесной глуши, на своём родном хуторе, где «в тени обкуренных берёз» ютилась деревенская кузница его отца. И хотя впоследствии поэт окончил институт истории, философии и литературы и стал одним из самых известных в Советском Союзе писателем, он навсегда сохранил кровную связь со своими родными местами.

В статье «О родине большой и малой» Твардовский писал: «…в творениях подлинных художников – и самых больших, и более скромных по своему значению – мы безошибочно распознаём приметы их малой родины. Они принесли с собой в литературу свои донские, орловско-курские, тульские, приднепровские, волжские и заволжские, степные и лесостепные, уральские и сибирские родные места. Они утвердили в нашем читательском представлении особый облик этих мест и краев, цвета и запахи их лесов и полей, их вёсны и зимы, жару и метели, отголоски их исторических судеб, отзвуки их песен, своеобразную прелесть иного местного словечка, звучащего отнюдь не в разладе с законами великого, единого языка».

Эти слова в полной мере относятся и к творчеству самого поэта:

На хуторском глухом подворье,
В тени обкуренных берёз,
Стояла кузница в Загорье,
И я при ней с рожденья рос.
И отсвет жара горнового
Под закопчённым потолком,
И свежесть пола земляного,
И запах дыма с дёготком
Привычны мне с тех пор, пожалуй,
Как там, взойдя к отцу в обед,
Мать на руках меня держала,
Когда ей было двадцать лет.

А вот эти проникновенные строки заметил и оценил М.В. Исаковский, в то время уже известный на Смоленщине писатель. А стихи были вот какие…

Кто может выразительно прочесть это стихотворение? У вас есть распечатки с текстом.

Дышат грудью запотелой
Желтогривые овсы,
Чем-то тёплым, чем-то спелым
Веет с нашей полосы.
Дай ступну ногой босою
По колючему жнивью,
Дай блестящею косою
Срежу полосу мою.
Под овсяный говор нивы
Жарким потом обольюсь.
Я вдвойне тогда счастливый,
Если вволю потружусь…

* Можно ли понять из этого стихотворения, что речь идёт о родном для поэта крае? (Да)

* Найдите приметы, которые помогли вам это понять. (Притяжательные местоимения «нашей», «мою»; характерное для местного говора слово «ступну»; точное и яркое описание поля, знакомого с детства; употребление глаголов в 1-м лице ед. ч., это даёт понять, что автор пишет о себе, и пр.)

* Какие чувства лирического героя переданы в этом стихотворении и с помощью каких изобразительно-выразительных средств это подчёркивается? (Автор с теплотой и нежностью пишет о родном крае, выражая свою любовь с помощью эпитетов: «желтогривые овсы», «жарким потом»; метафор: «дышал грудью запотелой», «овсяный говор нивы»; повторяющегося глагола «дай», выражающего желание лирического героя потрудиться на родном поле, ощутить прелесть «колючего жнивья»; автор передаёт запах, знакомый с детства и даёт прямую оценку состояния лирического героя: «вдвойне…счастливый».)

Это чувство к родному краю пронесёт А.Т. Твардовский через всю свою жизнь и творчество (учитель читает наизусть):

За тысячу вёрст
От родимого дома
Вдруг ветер повеет
Знакомо – знакомо…
За тысячу вёрст
От родного порога
Просёлочной, белой
Запахнет дорогой,
Ольховой, лозовой
Листвой запылённой,
Запаханным паром,
Отавой зелёной,
Картофельным цветом,
Желтеющим льном
И тёплым зерном
На току земляном…

Итак, можем ли мы утверждать, что в лирике А.Т. Твардовского представлена тема малой родины. (Да).

Именно с любви к родному краю начинается любовь к «большой» Родине, особенно ярко проявляющаяся в трудное для всей страны время. Может быть, трепетное отношение Твардовского к своей Смоленщине дало возможность поэту в годы Великой Отечественной войны написать книгу, которая сразу стала нужной, как хлеб и оружие, и осталась доныне одним из лучших произведений о подвиге народа на войне. Вы уже, наверное, догадались, что я имею в виду поэму Александра Трифоновича «Василий Тёркин».

Это поэма о войне, о победе нашего народа. Война - явление страшное, жестокое. Но пока существуют на Земле злоба, ненависть, будут существовать и войны, которые наносят раны людям, уносят из жизни сыновей. Нам, российским людям, свойственна особая любовь к родному краю, к месту, где мы выросли, к своей Родине. Эта любовь испокон века проявляется в готовности защищать, не жалея жизни, свое Отечество.

И я предлагаю вам проблемный вопрос, ответить на который нам поможет анализ отдельных глав.

Постановка проблемного вопроса: Реализована ли в тема Родины и малой родины в поэме «Василий Теркин»?

Исследование глав поэмы

1. Глава «О себе».

У вас на партах есть распечатки под названием «Цитатник». Его мы будем параллельно заполнять в течение урока.

Одна из глав поэмы называется «О себе», повествование в ней ведётся от имени самого автора.

* Давайте выразительно прочитаем эту главу и попытаемся найти приметы родного для поэта края.

(Учитель читает текст, учащиеся следят, работая с карандашом, и отмечают приметы Смоленщины.)

* Что мы узнаём о Смоленском крае и о самом авторе из этой главы? (Ребята называют приметы Смоленщины и отдельные факты из жизни Твардовского: лес, густой, зелёный, где каждый листик радостен и свеж от первого летнего дождя; в нём растёт орешник, куда автор в детстве бегал с друзьями за орехами; хвойная чаща с муравьиным духом, запахом смолы; пение птиц, речка, родной дворик, шалаши из веток, школьный учитель, родители и сёстры и т. д. – всё это всплывает в памяти автора.)

* Какие языковые средства использует автор, чтобы передать высокую эмоциональность этой главы? (Дети отмечают использование личного (я) и притяжательного (мой) местоимений; Эпитеты, сравнения, метафоры; ряды однородных членов, многократное повторение отрицательной частицы; неполные предложения, инверсию, распространённые обращения к родной стороне; оценочную лексику и пр.)

* Что мы узнаём из этой главы о герое поэмы Василии Тёркине? (Он земляк автора.)

* Как вы думаете, почему Твардовский сделал Тёркина своим земляком? (Ребята высказывают своё мнение. Учитель подытоживает сказанное и подводит учащихся к мысли, что всё это усиливает лирическое начало книги.)

* Можно ли утверждать, что глава «О себе», где автор с любовью вспоминает и описывает родной край, связана с образом «большой» родины? Обоснуйте свой ответ. (Да, можно. Связь «малой» и «большой» родины очевидна: война – это страшная пора для всей страны, боль всего народа, и каждый человек переживает чувства, подобные авторским. Об это прямо говорится в поэме: «…Вместе с нашею победой / Я иду, я не один.», «Я ограблен и унижен, / Как и ты, одним врагом.», «Друг мой, так же не легко мне, / Как тебе с глухой бедой.»)

2. Исследование других глав (групповая работа). (Учащиеся делятся на группы, каждая группа будет работать над отдельной главой; главу предлагает учитель.)

* Попробуйте теперь сами, работая в группах, найти приметы Смоленщины и определить связь «малой» и «большой» родины, подтверждая свои мысли текстом поэмы. (На подготовку вам около 6 минут)

( 1 группа работает с главой «О награде». Ребята находят и комментируют строчки, где герой вспоминает «родимый сельсовет», своё босоногое детство, где он мечтает очаровать местных девчонок. Не должна пройти мимо учеников и грусть автора, звучащая в конце главы («А не носит писем почта / В край родной смоленский твой.», «Нет дороги, нету прав / Побывать в родном селе.») Единство «малой» и «большой» родины отчётливо звучит в последней строфе главы.

2 группа работает с главой «Гармонь». Учащиеся должны отметить песню («Стороны родной смоленской / Грустный памятный мотив…»), что согрела бойцов в лютый холод на случайном привале. Потом – весёлый танец, музыку которого боец-гармонист, конечно, тоже привёз из дому. Воспоминание о доме, печаль и озорное веселье, солдатское единение, душевная боль и мужество – всё соединилось в родной мелодии.

3 группа работает с главой

«О герое». Ребята без труда найдут строчки о родном крае автора и героя, прокомментируют чувства, переданные автором, и свяжут образ «малой» родины с «большой», подтвердив свои мысли словами последней строфы, звучащей как вывод об их единстве.

Если позволяет время, можно продолжить работу и над другими главами («Генерал», «На Днепре» и пр.). Вся поэма даёт бесконечно большой материал для разговора о том, как создаются образы «большой» и «малой» родины.)

Работа в тетради (запись выводов)

Цитатник

Рефлексия. Подведем итоги: ответим на проблемный вопрос: Реализована ли тема Родины и малой родины в поэме.

Анализ и оценка работы учащихся

Наш урок подходит к концу, но неисчерпаем кладезь нашей литературы, которая служит для нас источником вдохновения. Мы будем непобедимой страной до тех пор, пока в нас будет жить память сердца, память прошлых поколений и гордость за нашу великую Родину и народ. Наш урок окончен, но разговор о войне на этом не кончается.

Всего один урок.
Лишь сорок пять минут:
Чем он тебе помог?
Наметил в жизни путь?
Иль пролетел, как миг -
Всего одно мгновенье?
Но если же тебя коснулось вдохновенье,
Затронул душу он,
И мысли появились,
То, значит, мы с тобой

Недаром потрудились!

В жизни человека нередко происходят события, коренным образом меняющие взгляд на окружающую действительность. Одним из таких событий, к сожалению, является война. Это страшное слово заставляет нас смотреть другими глазами не только на привычные условия существования, но и на вечные ценности.
В русской литературе достаточно много произведений о войне, а одним из самых известных является поэма Александра Трифоновича Твардовского “Василий Теркин”.
Во время Великой Отечественной войны в качестве военного корреспондента Твардовский присутствовал непосредственно на полях сражений. Вот почему все произведения этого автора производят огромное впечатление на читателей, завораживая реальностью описываемых им событий.
Поэма “Василий Теркин” является своеобразным вечным памятником русскому солдату, его бессмертному подвигу. Твардовский подчеркивает настоящий героизм советских бойцов, способность выстоять в дни тяжелых испытаний. Автору замечательно удалось в образе Василия Теркина соединить основные качества всех защитников Родины.
Возможно, образ Василия Теркина и полюбился читателям из-за отсутствия лжи и наигранного патриотизма, который так часто встречается в военных произведениях. Его речи чаще всего имеют ироничный и шутливый оттенок. Но, когда заходит разговор о боли и страданиях своей Родины, шутки уступают место словам глубокой любви и сострадания:
Я загнул такого крюку.
Я прошел такую даль,
И видал такую муку,
И такую знал печаль!
Читая “Книгу про бойца”, можно заметить один интересный факт. Та родина Теркина, о которой он так трепетно отзывается, очень похожа на родину тысяч других русских бойцов. Практически каждый солдат может сказать: “Это же моя деревня!” Василий Теркин так описывает свои родные места, что просто невозможно остаться равнодушным. Он говорит о лесе, где с ребятами собирал орехи, строил шалаши и прятался от дождя, описывает тот винный дух, от которого кружится голова и клонит в сон. Но тут же Василий Теркин задает себе вопрос: “Отчий край, ты есть иль нет?” А вдруг все это давно разрушено врагами…
Очень хочется Теркину вернуться домой, обнять мать, увидеть свою родину, поговорить о том о сем с земляками.
Мать-земля, моя родная,
Сторона моя лесная,
Край, страдающий в плену!
Я приду – лишь дня не знаю,
Но приду, тебя верну.
Эти строки заставляют нас верить, что когда-нибудь война обязательно закончится. Русские люди не могут никому уступить те места, которые так дороги их сердцам. Уходя все дальше от родных краев, человеческая душа начинает с небывалой силой рваться к своим истокам, домой, на родину:
Мать-земля, моя родная,
Я твою изведал власть,
Как душа моя большая,
Издали к тебе рвалась!
А Теркин шел не один… С ним рядом, плечом к плечу шли другие солдаты, такие же как и он сам. Но теперь, очень далеко от родины, переживая все тяготы и невзгоды войны, бойцы уже не разделяют своего Кавказа и чьей-то Украины… Они, как один, вопрошали: “Что там, где она Россия?”
“Малая” и “большая” родины сплелись воедино, стали единым целым для всех русских солдат… Бойцы, пережив все испытания, выпавшие на их долю, стремятся быстрее вернуться на родину. У них только одно заветное желание:
А всего милей до дому,
До тебя дойти живому,
Заявиться в те края:
– Здравствуй, родина моя!
Твардовскому в “Книге про бойца” удалось отразить душу всего русского народа. Все чувства и мысли, вложенные в уста Василия Теркина, были и мыслями всех солдат, до последней капли крови стоявших за свою Родину. Поэтому эта поэма пользовалась огромной популярностью среди солдат. Ведь только люди, горячо любившие свою Родину, могли перенести все тяготы и испытания изнурительной войны, могли победить и выстоять в этой страшной войне!

Сочинение по литературе на тему: Тема “большой” и “малой” родины (по поэме А. Т. Твардовского “Василий Теркин”)

Другие сочинения:

1. 1. Преображение прежнего Васи Теркина – лубочного богатыря во всеми любимого персонажа. 2. Образ Родины в поэме. 3. Поэма “Василий Теркин” как энциклопедия войны. 4. Отношение автора к своему произведению. Помимо стихов и очерков, написанных Твардовским в пору зимней кампании Read More ......
2. А. Т. Твардовский всю Великую Отечественную войну работал во фронтовой печати, и на протяжении всего военного периода создавалась его наиболее выдающаяся и всенародно любимая поэма “Василий Теркин” (1941 – 1945). Сначала отважный солдат Вася Теркин появился как герой стихотворных фельетонов Read More ......
3. В поэзии Александра Трифоновича Твардовского нашли наилучшее отражение важнейшие, решающие события в жизни страны. В его произведениях мы видим глубокую реалистичность изображения событий, правдивость созданных поэтом характеров, меткость народного слова. Среди многих его произведений особенно выделяется поэма военных лет “Василий Read More ......
4. В самый разгар Великой Отечественной войны, когда вся наша страна защищала родину, в печати появляются первые главы поэмы А. Т. Твардовского “Василий Теркин”, где в образе главного героя выведен простой русский солдат, “парень обыкновенный”. Сам писатель вспоминал, что начало работы Read More ......
5. Поэма “Василий Теркин” написана Твардовским на основе личного опыта автора – участника Великой Отечественной войны. В жанровом отношении это свободное повествование-хроника (“Книга про бойца, без начала, без конца…”), которое охватывает всю историю войны – от трагического отступления до Победы. Главы Read More ......
6. Основное пространственное понятие “Теркина” – топос России. Это имя собственное встречается в книге семнадцать раз – чаще, чем другие географические названия. При том, что мы не учитывали многократно встречающиеся определение “русский”, слова “родина”, “родная земля”. Россия как государство, как страна, Read More ......
7. Главным героем поэмы А. Т. Твардовского “Василий Теркин” является простой солдат Василий Теркин. Сюжет произведения основан на описании его “приключений”, которое перерастает в правдивое и многостороннее повествование о Великой Отечественной войне. Каков же он, “неофициальный герой” войны, простой пехотинец Василий Read More ......
8. После выхода в свет первых глав поэмы А. Т. Твардовского “Василий Теркин” в 1942 году стало ясно, что она пришлась читателям по душе. И дело здесь не только в том, что произведение Написано простым понятным языком, а события правдивы и Read More ......

Первые стихи Александра Трифоновича Твардовского были напечатаны в смоленских газетах в 1925-1926 гг., однако известность пришла к нему позже, в середине 30-х, когда была написана и опубликована “Страна Муравия” (1934-1936) - поэма о судьбе крестьянина-единоличника, о его непростом и нелегком пути в колхоз. В ней ярко проявился самобытный талант поэта.

В своих произведениях 30-60-х гг. он воплотил сложные, переломные события времени, сдвиги и перемены в жизни страны и народа, глубину всенародно-исторического бедствия и подвига в одной из самых жестоких войн, которые переживало человечество, по праву заняв одно из ведущих мест в литературе XX столетия.

Александр Трифонович Твардовский родился 21 июня 1910 г. на “хуторе пустоши Столпово”, относящемся к деревне Загорье Смоленской губернии, в большой многодетной семье крестьянина-кузнеца. Заметим, что позже, в 30-е гг., семью Твардовских постигла трагическая судьба: во время коллективизации они были раскулачены и сосланы на Север.

С самого раннего возраста будущий поэт впитал любовь и уважение к земле, к нелегкому труду на ней и к кузнечному делу, мастером которого был его отец Трифон Гордеевич - человек весьма своеобычного, крутого и жесткого характера и вместе с тем грамотный, начитанный, знавший на память немало стихов. Чуткой, впечатлительной душой обладала мать поэта Мария Митрофановна.

Как позже вспоминал поэт в “Автобиографии”, долгие зимние вечера нередко посвящались в их семье чтению вслух книг Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Некрасова, А.К. Толстого и Никитина... Именно тогда в душе мальчика и возникла подспудная, неодолимая тяга к поэзии, в основе которой была сама близкая к природе деревенская жизнь, а также черты, унаследованные от родителей.

В 1928 г., после конфликта, а затем и разрыва с отцом, Твардовский расстался с Загорьем и переехал в Смоленск, где долго не мог устроиться на работу и перебивался грошовым литературным заработком. Позже, в 1932 г., он поступил в Смоленский педагогический институт и одновременно с учебой ездил в качестве корреспондента в колхозы, писал в местные газеты статьи и заметки о переменах в сельской жизни. В это время кроме прозаической повести “Дневник председателя колхоза” он пишет поэмы “Путь к социализму” (1931) и “Вступление” (1933), в которых преобладает разговорный, прозаизированный стих, названный самим поэтом впоследствии “ездой со спущенными вожжами”. Они не стали поэтической удачей, но сыграли свою роль в становлении и быстром самоопределении его таланта.

В 1936 г. Твардовский приехал в Москву, поступил на филологический факультет Московского института истории, философии, литературы (МИФЛИ) и в 1939 г. окончил его с отличием. В том же году он был призван в армию и зимой 1939/40 г. в качестве корреспондента военной газеты участвовал в войне с Финляндией.

С первых и до последних дней Великой Отечественной войны Твардовский был ее активным участником - специальным корреспондентом фронтовой печати. Вместе с действующей армией, начав войну на Юго-Западном фронте, он прошел по ее дорогам от Москвы до Кенигсберга.

После войны, помимо основной литературной работы, собственно поэтического творчества, он в течение ряда лет был главным редактором журнала “Новый мир”, последовательно отстаивая на этом посту принципы истинно художественного реалистического искусства. Возглавляя этот журнал, он содействовал вхождению в литературу целого ряда талантливых писателей - прозаиков и поэтов: Ф. Абрамова и Г. Бакланова, А. Солженицына и Ю. Трифонова, А. Жигулина и А. Прасолова и др.

Становление и формирование Твардовского-поэта относится к середине 20-х гг. В период работы сельским корреспондентом смоленских газет, где уже с 1924 г. публиковались его заметки о деревенской жизни, он печатает там и свои юношеские, непритязательные и еще несовершенные стихи. В “Автобиографии” поэта читаем: «В газете “Смоленская деревня” летом 1925 года появилось мое первое напечатанное стихотворение “Новая изба”. Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад...»

С появлением “Страны Муравии” (1934-1936), свидетельствовавшим о вступлении ее автора в пору поэтической зрелости, имя Твардовского становится широко известным, а сам поэт все более уверенно заявляет о себе. Тогда же он пишет циклы стихов “Сельская хроника” и “Про деда Данилу”, стихотворения “Матери”, “Ивушка”, ряд других заметных произведений. Именно вокруг “Страны Муравии” группируется складывающийся противоречивый художественный мир Твардовского с конца 20-х гг. и до начала войны.

Сегодня мы иначе воспринимаем творчество поэта той поры. Следует признать справедливым замечание одного из исследователей о произведениях поэта начала 30-х гг. (с известными оговорками оно могло бы быть распространено и на все это десятилетие): “Острые противоречия периода коллективизации в поэмах, по сути, не затронуты, проблемы деревни тех лет лишь названы, и решаются они поверхностно-оптимистически”. Однако, думается, к “Стране Муравии” с ее своеобразным условным замыслом и построением, фольклорным колоритом это вряд ли можно отнести безоговорочно, равно как и к лучшим стихам предвоенного десятилетия.

В годы войны Твардовский делал все, что требовалось для фронта, часто выступал в армейской и фронтовой печати: “писал очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, песни, статьи, заметки...”, но главный его труд военных лет - создание лиро-эпической поэмы “Василий Теркин” (1941-1945).

Эта, как назвал ее сам поэт, “Книга про бойца” воссоздает достоверную картину фронтовой действительности, раскрывает мысли, чувства, переживания человека на войне. Параллельно Твардовский пишет цикл стихов “Фронтовая хроника” (1941-1945), работает над книгой очерков “Родина и чужбина” (1942-1946).

Тогда же им были написаны такие шедевры лирики, как “Две строчки” (1943), “Война - жесточе нету слова...” (1944), “В поле, ручьями изрытом...” (1945), которые были впервые опубликованы уже после войны, в январской книжке журнала “Знамя” за 1946 г.

Еще в первый год войны была начата и вскоре после ее окончания завершена лирическая поэма “Дом у дороги” (1942-1946). «Тема ее, - как отмечал поэт, - война, но с иной стороны, чем в “Теркине”, - со стороны дома, семьи, жены и детей солдата, переживших войну. Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем».

В 50-е гг. Твардовским была создана поэма “За далью - даль” (1950-1960) - своеобразная лирическая эпопея о современности и истории, о переломном времени в жизни миллионов людей. Это развернутый лирический монолог современника, поэтическое повествование о непростых судьбах родины и народа, об их сложном историческом пути, о внутренних процессах и переменах в духовном мире человека XX столетия.

Параллельно с “За далью - даль” поэт работает над сатирической поэмой-сказкой “Теркин на том свете” (1954-1963), изображающей “косность, бюрократизм, формализм” нашей жизни. По словам автора, «поэма “Теркин на том свете” не является продолжением “Василия Теркина”, а лишь обращается к образу героя “Книги про бойца” для решения особых задач сатирико-публицистического жанра».

В последние годы жизни Твардовский пишет лирическую поэму-цикл “По праву памяти” (1966-1969) - произведение трагедийного звучания. Это социальное и лирико-философское раздумье о мучительных путях истории, о судьбах отдельной личности, о драматической судьбе своей семьи, отца, матери, братьев. Будучи глубоко личностной, исповедальной, “По праву памяти” вместе с тем выражает народную точку зрения на трагические явления прошлого.

Наряду с крупными лиро-эпическими произведениями в 40- 60-е гг. Твардовский пишет стихи, в которых пронзительно отозвалась “жестокая память” войны (“Я убит подо Ржевом”, “В тот день, когда окончилась война”, “Сыну погибшего воина” и др.), а также ряд лирических стихотворений, составивших книгу “Из лирики этих лет” (1967). Это сосредоточенные, искренние и самобытные раздумья о природе, человеке, родине, истории, времени, жизни и смерти, поэтическом слове.

В написанном еще в конце 50-х гг. и по-своему программном стихотворении “Вся суть в одном-единственном завете...” (1958) поэт размышляет о главном для себя в работе над словом. Речь в нем идет о сугубо личностном начале в творчестве и о полной самоотдаче в поисках неповторимо-индивидуального художественного воплощения жизненной правды:

Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете -
Живых и мертвых, - знаю только я.

Сказать то слово никому другому
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить. Даже Льву Толстому -
Нельзя. He скажет - пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.

В поздних стихах Твардовского, в его проникновенно-личностных, углубленно-психологических переживаниях 60-х гг. раскрываются прежде всего сложные, драматические пути народной истории, звучит суровая память Великой Отечественной войны, отзываются болью нелегкие судьбы довоенной и послевоенной деревни, вызывают сердечный отзвук события народной жизни, находят горестное, мудрое и просветленное решение “вечные темы” лирики.

Родная природа никогда не оставляет поэта равнодушным: он зорко подмечает, “как после мартовских метелей, / Свежи, прозрачны и легки, / В апреле - вдруг порозовели / По-вербному березняки”, он слышит “невнятный говор или гомон / В вершинах сосен вековых” (“Мне сладок был тот шум сонливый...”, 1964), жаворонок, возвестивший весну, напоминает ему далекую пору детства.

Нередко поэт строит свои философские раздумья о жизни людей и смене поколений, об их связи и кровном родстве так, что они вырастают как естественное следствие изображения природных явлений (“Посаженные дедом деревца...”, 1965; “Газон с утра из-под машинки...”, 1966; “Береза”, 1966). В этих стихах судьба и душа человеческая непосредственно смыкаются с исторической жизнью родины и природы, памятью отчей земли: в них по-своему отражаются и преломляются проблемы и конфликты эпохи.

Особое место в творчестве поэта занимают тема и образ матери. Так, уже в конце 30-х гг. в стихотворении “Матери” (1937, впервые опубликовано в 1958) в не совсем обычной для Твардовского форме белого стиха с редкостной силой проявились не только память детства и глубокое сыновнее чувство, но и обостренный поэтический слух и зоркость, а главное - все более обнаруживающее себя и крепнущее лирическое дарование поэта. Стихи эти отчетливо психологичны, в них как бы отраженно - в картинах природы, в приметах неотделимой от нее сельской жизни и быта - возникает столь близкий сердцу поэта материнский облик:

И первый шум листвы еще неполный,
И след зеленый по росе зернистой,
И одинокий стук валька на речке,
И грустный запах молодого сена,
И отголосок поздней бабьей песни,
И просто небо, голубое небо -
Мне всякий раз тебя напоминают.

И совсем иначе, глубоко трагедийно звучит чувство сыновней скорби в цикле “Памяти матери” (1965), окрашенном не только острейшим переживанием невозвратимой личной утраты, но и болью всенародных страданий в годы репрессий.

В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было - холода и голода.

Ho непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать, -
Уж очень было кладбище немилое.

Твардовский, как всегда в своей лирике, предельно конкретен и точен, вплоть до деталей. Ho здесь к тому же само изображение глубоко психологизировано, и буквально все дано в ощущениях и воспоминаниях, можно сказать, глазами матери:

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то - могилки сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
He столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.

Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная.
- Проснусь, проснусь, - рассказывала мать, -
А за стеною - кладбище таежное...

В последнем из стихотворений этого цикла: “ - Ты откуда эту песню, / Мать, на старость запасла?..” - возникает столь характерный для творчества поэта мотив и образ “переправы”, который в “Стране Муравии” представал как движение к берегу “новой жизни”, в “Василии Теркине” - как трагическая реальность кровавых боев с врагом; в стихах “Памяти матери” он вбирает в себя боль и скорбь о судьбе матери, горькое смирение с неизбежной конечностью человеческой жизни:

Отжитое - пережито,
А с кого какой же спрос?
Да уже неподалеку
И последний перевоз.

Перевозчик-водогребщик,
Старичок седой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону - домой...

В поздней лирике поэта с новой, выстраданной силой и глубиной звучит тема преемственности поколений, памяти и долга перед погибшими в борьбе с фашизмом, которая пронзительной нотой входит в стихотворения “Ночью все раны больнее болят...” (1965), “Я знаю, никакой моей вины...”(1966), “Лежат они, глухие и немые...” (1966).

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но все же, все же, все же...

Своей трагической недосказанностью эти стихи тем сильнее и глубже передают ощущение невольной личной вины и ответственности за оборванные войной человеческие жизни. И эта неотпускающая боль “жестокой памяти” и вины, как можно было видеть, относится поэтом не только к военным жертвам и утратам. Вместе с тем раздумья о человеке и времени, пронизанные верой во всесилие людской памяти, оборачиваются утверждением жизни, которую человек носит и хранит в себе до последнего мгновения.

В лирике Твардовского 60-х гг. с особой полнотой и силой раскрылись существенные качества его реалистического стиля: демократизм, внутренняя емкость поэтического слова и образа, ритма и интонации, всех стиховых средств при внешней простоте и незамысловатости. Сам поэт видел важные достоинства этого стиля в первую очередь в том, что он дает “во всей властной внушительности достоверные картины живой жизни”. Вместе с тем его поздним стихам свойственны психологическая углубленность и философская насыщенность.

Твардовскому принадлежит ряд основательных, содержащих выношенные и самостоятельные суждения о литературе статей и выступлений о поэтах и поэзии (“Слово о Пушкине”, “О Бунине”, “Поэзия Михаила Исаковского”, “О поэзии Маршака”), отзывы и рецензии об А. Блоке, А. Ахматовой, М. Цветаевой, О. Мандельштаме и других, вошедшие в книгу “Статьи и заметки о литературе”, выдержавшую несколько изданий.

Продолжая традиции отечественной классики - Пушкина и Некрасова, Тютчева и Бунина, разнообразные традиции народнопоэтического творчества, не обходя и опыт видных поэтов XX в., Твардовский продемонстрировал возможности реализма в поэзии нашего времени. Его воздействие на современное ему и последующее поэтическое развитие несомненно и плодотворно.

Автобиография

Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.

В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".

Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.

Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.

Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":

Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...

Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.

С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":

Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...

Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.

По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.

Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.

Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.

После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".

М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.

В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.

Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.

Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".

Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.

Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.

Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.

Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:

В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.

Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:

Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...

По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.

Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.

Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.

Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.

"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.

Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...

Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".

Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.

В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.

С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".